Стефан Дичев - Современная болгарская повесть

«Я ничего не видел, синьоры! Клянусь мадонной, я ничего, ничегошеньки не знаю! Это все Стамо, повар! Потому что тут были турецкие паши… Кто же, кто мог подумать, что вы появитесь… и сразу же на кухню!»

Говоря по совести, он был прав. Драгуны сами накликали на себя беду. Я уже не мог сдержать смеха.

«Послушайте! — сказал я. — Если в пищу действительно подлито кротоновое масло, вас ожидает нечто более страшное, чем отравление!»

«Бога ради, Миллет, перестаньте вы, наконец, говорить загадками! — взорвался Бураго. — Посмотрите на людей!»

«Кротоновое масло у нас используется как средство от запоров, Александр Петрович».

«А сие что означает?» — Он указал на череп и кости.

«В больших дозах это яд, но в пище, разбавленное… Понимаете?»

Драгуны выслушали мои объяснения, но, желая все же наказать синьора Винченцо за пережитые волнения, завладели всеми напитками, какие только у него имелись. Однако капитан Бураго не дремал.

«Не пить! Бутылки оставить!» — приказал он.

«Нет, нет, синьоры!.. Берите! От меня в подарок! Я от души», — уговаривал и суетился содержатель ресторана.

Был ли подарок действительно от души, судить не берусь, но драгуны не имели намерения расставаться с добычей. Набили переметные сумы, сели верхом и ждали лишь приказа выступать.

Однако Александр Петрович почему-то медлил, и я подъехал к нему, желая понять, почему. Он беседовал со священником и его дочерью.

«Убеждаю их, что они могут возвращаться к себе, а они хотят ехать с нами. Считают, что так безопаснее», — объяснил он поручику Глобе и мне.

Он явно оправдывался, но на его месте я тоже не расстался бы так, наспех, с красавицей поповной.

«Это резонно, Саша! — поспешил я ему на выручку. — На улицах шайки… С нами и вправду безопаснее».

Глоба, естественно, присоединился к моим доводам. И Александр Петрович просиял.

Минутой позже мы уже двигались по неосвещенным улицам Пловдива. Бай Никола снова указывал дорогу, хотя, сдается мне, истинным нашим проводником была красавица Вета. Вглядываясь, я различал в темноте ее гибкий силуэт; наблюдал за тем, как она порывисто кивает головой и смеется, как говорит что-то Александру Петровичу, указывая то влево, то вправо. И он тотчас же послушно поворачивал эскадрон.

«Куда это мы, твое благородие? Наверх, что ль, взбираться будем?» — ворчал бай Никола.

Как выяснилось впоследствии, его возлюбленная Теменуга обитала в другой части города, и не случайно старался он увести нас в том направлении.

«Не горюй, братушка! — со смехом отвечал Александр Петрович. — Не горюй, все будет хорошо! — А потом крикнул запевале: — Тимошка, чего дожидаешься? Заводи песню!»

Тимошка мгновенно затянул какую-то солдатскую песню. Драгуны громко подпевали «Эй-хо-хо!..» Голоса заглушили цокот копыт, поглотили нестройную трескотню выстрелов. Дома, внезапно разбуженные ото сна, испуганно выглядывали из-за высоких оград. А возможно, это не они, а я был испуган — и чем дальше, тем больше, — испуган дерзостью, которую про себя называл легкомысленной, безрассудной.

Не знаю, сколь долго продолжались наши блуждания влево и вправо. Было ясно одно: мы все дальше углубляемся в город и вопреки моим опасениям (я полагал, что песня выдаст нас и неприятель накинется со всех сторон) наши голоса словно расчищали нам дорогу. Порой мы замечали впереди патруль, а однажды и более многочисленный отряд, но они лишь палили наугад и тут же обращались в бегство. Наши ребята в долгу не оставались, но о преследовании не могло быть и речи. Приказ капитана категорически запрещал это. Поручик Глоба и юный Зенкевич, да и вахмистр, замыкавший колонну, не переставали твердить:

«Не растягиваться! Сомкнуть ряды!»

Хоть я твердо считал этот приказ единственно разумным, но признаюсь уж сразу: с той минуты, как мы двинулись в путь, во мне совершалась какая-то перемена. Не могу определить, какая именно. Я дивился тому, что мы все еще целы и невредимы, и сомнения, страх отступали перед восторгом. Все чаще ловил я себя на том, что заражаюсь общим безрассудством. Я кричал, вопил, стрелял в отдаляющиеся силуэты турок, распевал со всеми вместе. Мой паспорт уже вряд ли мог бы отделить меня от веселой кавалькады драгун.

Но вот, многотерпеливые мои слушатели, я и подошел наконец к точке пересечения нашего диалога с Фрэдом Барнаби: к тому, что явилось поводом для наших с ним воспоминаний. Поверьте, нелегко мне поведать вам о тех обстоятельствах, при которых состоялась паша встреча, поскольку речь идет о таком высокородном дворянине, как Фрэдди, девятнадцатом потомке короля Эдуарда Первого, на которого он поразительно похож — и не только лицом!.. Событие это произошла неожиданно: мы попросту наскочили на обоих — я говорю также о незаменимом Рэдфорде. Едва не потоптали их. Они сидели у забора на корточках и сразу побежали, однако спущенные панталоны… Нет, нет, в этом нет ничего смешного! Подобная участь вскоре постигла многих. А когда бедствие всеобщее, то, знаете ли… И все же мне трудно говорить при дамах о столь щекотливых материях…