Стефан Дичев - Современная болгарская повесть

— Я хочу, чтобы водяной и меня превратил в принцессу.

Я потрепал ее каштановые волосы.

— Не всегда приятно быть принцессой. Тем более если у тебя на носу экзамены.

Тетя Эми больше не приходила в наш скверик. Водяной уехал в заграничную командировку. И мы с дочкой чувствовали себя одинокими. Конец весны был дождливым и холодным. Лето наступило неожиданно. Начались вдруг жаркие дни и душные вечера.

За неделю до отъезда на море мы увидели нашу Эми и ее нового приятеля. У живой изгороди скверика стоял зеленый мотороллер. На нем красовался юноша с нежным, почти девичьим лицом, в ослепительно белой рубашке и небрежно покуривал. Взгляд у него был мечтательный и одновременно презрительный. Нечто среднее между ангельской надменностью и учтивым нахальством. Не знаю почему, но подобные самоуверенные молодые люди меня раздражают. Может быть, это непременное свойство зрелого возраста…

По тротуару бежала Эми, совсем по-девчоночьи подскакивая на одной ножке и размахивая спортивной сумкой. Белое платье развевалось вокруг ее стройных ног. Не было никаких украшений, не было сложной прически, она совсем не походила на принцессу, но зато улыбка ее мощностью в тысячу ватт излучала счастье и молодость.

Дочка кинулась к ней. Эми подхватила девочку, закружила, поцеловала, холодно кивнула мне и ловко вскочила на заднее сиденье мотороллера. Руки ее обхватили ослепительно белую рубашку, она нежно прижалась щекой к спине своего надменного ангела и чему-то улыбнулась. Мотор гудел, словно рассерженный жук. Держа сигарету в зубах, приятель Эми уверенно повел машину.

Дочь в немом восхищении глядела им вслед. Я же почувствовал, что волна моей неприязни к моторизованному кавалеру стала на два балла больше. Вероятно, так выглядит ревность. Впервые я заметил, что начинаю стареть…

В конторе нас было шесть душ. Четыре угла и тесное пространство между ними заставлено столами. Единственное окно не в состоянии ни осветить, ни проветрить комнату. Воздух пропитан запахом нечищенных пепельниц и старых книг. Теснота создавала не только гигиенические неудобства.

Любой клиент, идя к адвокату, разумеется, вправе желать, чтобы его дело не разглашали, чтобы оно не превратилось в достояние всего квартала. Представляете, как трудно этого достигнуть, если в комнате, кроме тебя, еще пять адвокатов и подобающее число доверителей.

Я испытал это на себе, когда осенью в контору зашла Эми.

В это время я беседовал со склеротичным стариком, видимо считавшим, что я обладаю сверхъестественными способностями и могу доказать суду, что двадцать четыре года назад он был не предпринимателем, а строительным рабочим и потому, мол, имеет право на пенсию. Третий раз я втолковывал ему, что доказать такое невозможно.

Я не заметил, как открылась дверь. Просто почувствовал, что все пятеро моих коллег уставились на меня. Я поднял голову.

Перед моим столом стояла Эми и смущенно улыбалась. Она была в черном плаще, застегнутом на все пуговицы. Если можно сказать о ком-нибудь, что он неуместен в адвокатской конторе, то в отношении Эми это было именно так. Словно ласточка, попавшая в барсучью нору, — если попытаться отыскать сравнение.

— Я хочу поговорить с вами, — сказала Эми.

— Разумеется, Эми, мы поговорим. Ты подожди немного.

Ласточка робко осмотрелась, не видя, где можно подождать.

— Я еще не кончил, — недовольно брюзжал злополучный кандидат в пенсионеры. — Когда в тридцать шестом я строил на улице Карадимчева дом, то кирпичи закупал на фабрике «Морской лев». Там могут подтвердить, что я лично участвовал в разгрузке машины. Разве это не физический труд?

Я взглядом показал Эми на дверь и ободряюще улыбнулся.

— Я тебя позову.

Эми вышла. За пять минут я попытался разбить гранит логики моего клиента — если все получают пенсии, почему он не может получать? Но из этой затеи ничего не вышлю. Тогда я предложил ему зайти снова через несколько дней. Это компромиссное решение вроде бы его удовлетворило.

Все скамейки в коридоре были заняты. Эми стояла возле ящика с песком для окурков — некоторые использовали его не по назначению как плевательницу. Я пригласил ее в комнату и предложил сесть.

Существует неписаный закон адвокатской этики, согласно которому коллеги никогда не спрашивают друг друга, кто клиент и зачем он пришел. И все же по испытующим, внешне безразличным взглядам моих сослуживцев я чувствовал — они понимают необычный характер посещения.