Людмила Уварова - Лики времени

— Так вот, — продолжал Николай Иванович, сознавая важность и значение этого разговора. Он даже выпрямился и слегка привстал над своим обширным письменным столом. — Так вот, перво-наперво крепко запомните… — Он остановился, выждал паузу, чтобы подчеркнуть то, что сейчас выскажет. — Никогда, никому, ни при каком случае не говорите, что сын товарища Сталина учится в этой школе. Поняли?

Я молча кивнула.

— Запомните еще вот что: берегитесь потерять классный журнал!

Я задала первый вопрос:

— Почему надо беречься потерять журнал?

— Потому, — отчетливо произнес Николай Иванович и опять слегка приподнялся над своим столом, — потому, что журнал может попасть в руки врага. Враг, возможно пытается собрать все сведения о товарище Сталине, для него конечно же важно и интересно, где учится сын товарища Сталина, где можно обнаружить сына товарища Сталина, поэтому еще и еще раз напоминаю вам — берегите классный журнал как зеницу ока!

— Но ведь в журнале нет фамилии, а стоит только имя, — возразила я.

Жиденькие брови Николая Ивановича полезли кверху.

— Да, фамилия сына товарища Сталина не значится в журнале! — веско произнес он. — Полагаю, вам понятна причина, почему в журнале нет фамилии, а стоит одно только имя?

Я снова кивнула, по правде сказать, не очень-то была мне понятна вся эта, как выражался мой добрый гений Владимир Ильич Нейштадт, многоступенчатая мерехлюндия.

— И все равно журнал не терять ни в коем случае, — еще раз напомнил Николай Иванович.

— Я буду всегда держать журнал при себе, — заверила я его.

Он недоуменно глянул на меня.

— Вы что, полагаете, вам разрешат вынести журнал из школы?

— Не знаю, как получится, — ответила я. — Но вы же сами сказали, чтобы я не потеряла…

Он бесцеремонно перебил меня:

— Да, я сказал и еще раз подчеркну, чтобы вы понимали, чья фамилия, вернее, чье имя числится в классном журнале, и настаиваю на том, чтобы вы с особым вниманием отнеслись к журналу, в котором записано имя сына товарища Сталина.

«В таком случае к чему же бояться потерять журнал, если так или иначе его нельзя выносить из школы?» — подумала я, однако не стала противоречить. Пусть будет, как будет.

— И еще помните, — Николай Иванович поднял кверху острый, словно циркуль, указательный палец с длинным заботливо выхоленным ногтем, — вы можете спрашивать сына товарища Сталина, можете вызывать его к доске, но никогда никаких ему замечаний, ни одного-единого. Запомните это!

— Хорошо, — сказала я. — Запомню!

— Да, еще вот что, — добавил он, глянув на часы, должно быть, нам пора было уже отправляться в класс. — Старайтесь придерживаться самого официального статута с учениками, не вступайте ни в какие личные отношения. Не забывайте об этом!

И он опять поднял свой указательный палец с длинным ногтем.

Итак, Николай Иванович представил меня, тут же ушел, я села за стол.

Признаюсь, очень хотелось увидеть сына нашего вождя, еще как хотелось! Ведь, если так подумать, я была ненамного старше своих учеников, ну, а потом, кто бы на моем месте, пусть даже самый умный, самый опытный и зрелый человек, не захотел бы лично, воочию узреть сына великого отца народов?

Я обвела класс внимательным взглядом, класс смотрел на меня.

Мне уже было известно: здесь собрались сыновья выдающихся людей, должно быть, потому они все смотрели на меня, их педагога, так сказать, наставника, абсолютно безбоязненно, без какого бы то ни было пиетета, хотя с некоторым подобием интереса и даже, как мне показалось, известной насмешки.

Позднее некоторые ученики признавались:

— Наши учителя все как один серьезные, солидные, а тут мы вдруг увидели учительницу, чуть ли не нашу ровесницу.

Может быть, по-своему они и были правы…

Мы обменивались взглядами и, словно сговорились, молчали. Сына Сталина я так и не сумела распознать среди всех остальных.

Надо было начинать урок. Я не стала опрашивать учеников, а решила начать с чтения, раскрыла книгу «Похождения барона Мюнхгаузена», подумала про себя: «Как к ним обращаться? Ребята или товарищи?»

Все-таки решила обращаться так, как обычно учителя обращаются к ученикам.

— Ребята, — сказала я, — сейчас я прочитаю вам страницу этой книги, а потом вы перескажете мне содержание по-немецки, своими словами…

Я стала читать громко, с выражением, щеголяя отличным прононсом, еще в техникуме иностранных языков педагоги всегда отмечали превосходное мое произношение.