Ирина Голаева - Повесть об одинокой птице

– Ты – Христос…

– Ну да. Я тоже так думаю, – вовсю улыбаясь, отозвался он, возвращаясь из полета. В этот вечер впервые они не говорили больше о грустном. Для нее робко, но забрезжил день впереди. Она, словно заблудившись в густом лесу, увидела еще слабенький огонек и потянулась к нему. Огонек звал и звал ее за собой.

В это воскресенье он твердо решил пойти к ее баптистам. Ей он не стал ничего говорить. Она еще спала, когда он осторожно встал, оделся и поехал в их Дом Божий в библиотеке.

Собрания там начинались рано, но он не торопился. Он ждал, когда соберется весь народ. Наконец подошел к зданию и уверенно потянул на себя тяжелую дверь. Она со скрипом поддалась. Он вошел.

Собрание было в самом разгаре. Он сел в конце зала. На него никто не обратил внимания. Только Пастор сразу узнал его и теперь бросал зоркие взгляды. По мере того как он слушал нескончаемые слова о любви Божьей к людям, а в особенности к ним самим, он чувствовал, что внутри все начинает подниматься! Словно забродившему тесту не хватало места. Дождавшись, когда зал хором споет псалом, он резко встал и пошел по проходу к кафедре. Все сразу обратили на него внимание, еще не понимая, кто он и что ему надо. Многие видели его впервые, но братья, с которыми он когда-то беседовал, напряглись. Он начал громко говорить, так, чтоб его всем было слышно.

– В этом собрании есть люди, которые совершили беззаконие против живой души, моей жены, вашей сестры, которую вы позорно заклеймили и выгнали из своей церкви. Вы, называющие себя верующими во Христа, спокойно терпите рядом с собой неправду и не выносите любое проявление света. Пусть эти люди, если они христиане и ходят пред Богом, встанут. Я хочу посмотреть им в глаза. Я не знаю их, но они знают меня. Если вы ходите во свете, то вам нечего бояться. Но если ваш свет – только слова, бойтесь!

Братья вокруг обеспокоенно привстали, ожидая указания Пастора. Брат Юра выбежал вперед.

– Не слушайте его! Это сумасшедший! Разве вы не видите это сами? Братья, ну-ка, помогите вывести этого человека.

Несколько братьев крепкого телосложения, пригибаясь, на полусогнутых ногах подбежали к нему. Они схватили его за руки и потащили назад. Но он не собирался уходить и оттолкнул их. Они от неожиданности отлетели в сторону, упав на сидевших с краю. Пока они решались повторить свою атаку, он продолжал:

– Я в своем уме, поэтому и говорю с вами. Я пришел открыто и так же открыто хочу услышать ваш ответ. Думаете, силой этих рук сможете обезопасить себя? Где же хваленая вами сила Божья?

Братья опять налетели на него. Теперь их было еще больше. Но им все равно не удавалась зацепить его, чтобы вытащить из зала. Проход был не широк, а кругом сидели люди. Со стороны это выглядело так, словно на одного медведя набрасывалась свора псов. Он еще продолжал стоять на ногах и говорить.

– Ну что, приходится самим Богу помогать? Какой-то Бог ваш слабый. И вера-то ваша только на кулаки горазда. Где она? Разве это вам Бог заповедал?

В зале поднялся гвалт. Сестры встали. Братья уже всей толпой пытались сломить его. Пастор заголосил молитву:

– Господи, прости нас! И сохрани от этого человека!

Но ничего не получалось. Зал превратился в одну сплошную кучу. Сестры махали на него своими сумками. А он с трудом, но продолжал говорить.

– Ну, где эти самые христиане, совершившие подлое дело? Я призываю их к ответу. Где они? Попрятались, наверное, за вашими спинами. Все вы такие! Все одним миром мазаны! Христос для вас давно иконой стал. Хулите православных, а сами так же поступаете. Всех вас одно объединяет – неверие. Нет веры в вас, потому и накинулись на меня, как звери. Так это свидетельство для самих вас есть, что зверь сидит в вас. Так глубоко сидит, что только палкой его выгонишь. А вы не на меня бросаетесь, а на зеркало, которое показывает ваше собственное отражение.

А отражение их было действительно неприглядным. Взлохмаченные волосы, искаженные от злобы лица, взмыленные тела… Вовсю уже раздавались и злословия в его адрес. Все годами собираемое благолепие разнеслось в считанные минуты. Весь зал восстал на него, и изо всех сил тащили его к дверям, думая, что выгнав его вон, они будут в безопасности. Но он, как мог, сопротивлялся. Когда им все же удалось сообща выпихнуть его за дверь, кровь алым следом тянулась за ним.

– Закройте поплотней! – раздалось из зала.

Несколько братьев встали у двери, как часовые у Мавзолея. Братья стали приводить себя в порядок, одергивая одежду и поправляя волосы. Но он за закрытой дверью поднялся и теперь изо всех оставшихся сил колотил в нее. Дверь вздрагивала, дрожала и трещала под его кулаками. Братья едва сдерживали натиск. Видя, что собрание сорвано, Пастор объявил о его окончании. Но все боялись выйти.