Ирина Голаева - Повесть об одинокой птице

– Надо же, забыли, забыли убрать! Недоглядела я, как же так! – запричитала она, показывая сыну, чтоб тот срочно разобрал кроватку. Но он и без ее жестов все понял и, закусив губу, вспомнил ее последние слова о плохой примете. Он не верил в мистику, будучи реалистом до мозга костей, но сейчас был готов поверить и в приметы, и в домового, и еще во что угодно. «Зачем я купил эту кроватку?! Зачем?!» – мысленно корил он себя, разбирая ее.

Она долго лежала на кровати. Всем даже показалось, что она уснула. И они тихонько вышли. Но она села и стала заново рассматривать комнату. Ведь в прошлый раз она едва успела это сделать. А теперь, чем дольше она смотрела на новую мебель, обои, кровать, тем больше ей все это не нравилось, даже до какой-то гадливости.

Через какое-то время она тихо зашла на кухню. Он сидел один.

– Зачем ты это сделал? – спросил она.

От неожиданности он вздрогнул.

– Ты про что?

– Про комнату. Зачем там все это?

Он с недоумением смотрел на нее, не понимая.

– Что это? Про что ты? Садись.

– Ну, стены, шкаф. Зачем все это? Я этого не хочу.

– Но тебе же раньше нравилось? – удивленно подняв брови, спросил он.

– Раньше все было иначе. А теперь я хочу, чтоб все было, как прежде.

– Но это уже невозможно. Я вывез весь этот хлам…

Он не успел договорить, как она перебила его и капризно сказала:

– Не смей называть хламом вещи моего отца! Это все было от отца! А теперь ни его нет, ни того, что от него оставалось. Здесь все не мое, здесь все чужое. Я не хочу жить среди чужого. Верни мне мое!

Он видел, что с ней начинается истерика, и попытался ее успокоить. Но она еще больше входила в этот нервный транс. Он не знал, что делать, а она стала плакать, стуча кулачками по косяку двери.

– Верни мне мое! Верни мне меня! – уже кричала она.

В бессилии он просто отвернулся.

Она ушла в комнату.

Потянулись осенние унылые дни.

Придя домой после работы, он застал ее одну. Мамы не было.

Она, как обычно, сидела в своей одинокой позе у окна и говорила сама с собой. Он вошел тихо, и она не заметила его. Ему хотелось услышать ее слова. Он замер у двери.

– Ты меня проклял, проклял. Вот оно, проклятие, – говорила она. – Они оказались правы. Они правы, а я нет. Я грешница.

– Кто правы? – тихо спросил он. Она, видимо, не поняла, что в комнате еще кто-то есть, и ответила:

– Они правы, церковь. Они мне сказали, что Бог отвернулся от меня. Я им тогда не поверила. А вышло именно так. Они живы, я нет. Бог покарал меня за мои грехи. Я предала Его, оставила. И теперь Он оставил меня. Я Иуда! – стуча себя в грудь, навзрыд повторяла она.

Ему хотелось подойти и обнять ее, утешить, но он не мог. Он продолжал любить ее, но теперь появилось какое-то новое чувство к ней – жалость. Поэтому он тихонько вышел, оставив ее одну. Сидя на кухне, он закурил. В последнее время он много курил. И теперь, выдыхая дым сигарет, он смотрел на окна дома напротив, которые загорались то там, то сям. Он думал. Теперь для него стало предельно ясно все то, что произошло и кто виноват во всем. Мысли в его голове кипели. Услышав ее шаги, он тут же погасил сигарету и выбросил пепел. Она, бледная как тень, вошла на кухню.

– Ты уже пришел? – безразлично спросила она.

– Недавно, – коротко ответил он.

– Налей мне чаю, я замерзла.

Он поставил чайник, налив в него воды. Скоро тот закипел.

– Тебе, наверное, тяжело со мной? – как-то устало глядя на него, произнесла она. – Я ведь уже не такая, как была прежде, – и ее голос дрогнул.

– Нам надо принять все, как есть, и продолжать жить, – тепло сказал он, взяв ее руки в свои.

– Жить? – как-то странно произнесла она. – А как жить? Ты разве можешь жить?

– Да, могу. И ты должна жить. Нельзя все время пребывать в такой депрессии. От тебя уже и так ничего не осталось. Давай я возьму отпуск, и мы куда-нибудь поедем? – предложил он, стараясь говорить как можно непринужденней.

– Поехать? Куда поехать?

– Да хоть куда. Куда ты хочешь?

– На кладбище, – тупо глядя в чашку, проговорила она.

– Но нельзя так жить! Нельзя! – вскипел он. – Что ты мучаешь всех?! И себя, и меня, и остальных.

– Я что, мучаю? – вдруг как-то оживилась она.

– Да ты только этим последнее время и занимаешься! – потеряв контроль над собой, закричал он. – Сидя дома, ты уже совсем свихнулась. Разговариваешь сама с собой. Живешь как тень. Иди работать, хоть куда. Только перестань сидеть, как статуя, у окна.

– Работать… Да, мне надо пойти работать, – задумчиво произнесла она, опять улетая куда-то в своих мыслях.