Лорен Грофф - Судьбы и фурии

– Мужененавистничество?

– Нет, скорее как… человеконенавистничество.

– Она проклинает богов за то, что они покинули ее, а людей – за их пороки.

В конце концов она становится все меньше и меньше, пока буквально не теряется где-то у их ног. И все же она возвышается над ними всеми. Время очищает ее. И она превращается в дух гуманизма. Надо сменить название. Как насчет «Нео-гона». Поиграть с фактом, что она до сих пор жива, и в наше время? Нет?

Лео последовал за ним в раздевалку, где Лотто принялся яростно растирать себя полотенцем. Он снял плавки, а когда поднял голову, увидел, что Лео, весь красный, сидит на скамейке и смотрит на него огромными глазами.

– Антагонист? – прошептал он, глядя вниз.

– Антиго-Над! – сказал Лотто поначалу в шутку, потому что в этот момент он как раз натягивал трусы. Если говорить начистоту, он так и не избавился до конца от своей юношеской бравады. Да и, в конце концов, его горячая плоть была самим воплощением тщеславия, жаждущего взглядов и признания. Прошло так много времени с тех пор, как он последний раз раздевался перед совершенно незнакомым человеком. Да, в девяностых он участвовал в постановках «Коня», но тогда они отыграли всего девять спектаклей в театре, зал которого был рассчитан на двести человек.

В итоге то, что прозвучало как шутка, понравилось ему совершенно всерьез.

– Да, Антиго-Над, – повторил он. – Может, это будет любовная история. Любовная история с героиней, запертой в пещере. О любовниках, которые не могут друг до друга дотронуться.

– Пока что, – поправил его Лео. – Люди могут и поменять свои взгляды, если будут достаточно… прогрессивными.

Было ли это предложением?

В отношении этого мальчишки ничего нельзя было утверждать наверняка.

– Лео, Лео! – покачал головой Лотто. – Ты сух, как вермут.

ЗАТЕМ НАСТУПИЛО ВРЕМЯ БЕСКОНЕЧНЫХ РАЗГОВОРОВ.

Они не останавливались. Четыре, пять, семь дней. Лотто и Лео говорили без умолку, но так и не записали ни слова. Они работали в пограничном, сумеречном мире. Ланселот был «жаворонком», а Лео – «совой» и спал до двух часов дня. Они нашли компромисс и выбрали для встреч то время, когда Лео просыпался. Работали до тех пор, пока Ланселот не засыпал прямо в одежде. Просыпался он обычно от холода, который просачивался в его обитель всякий раз, когда Лео уходил.

Ланселот читал вслух пьесы Софокола в оригинале, а Лео слушал его в полудреме, лежа в тепле у камина. Иногда для понимания контекста Лотто прочитывал вслух кусок из «Царя Эдипа» или «Эдипа в Колоне». Зачитывал отрывки из пьес Еврипида. Адаптации Шеймаса Хини [21]. Склонив головы, они вчитывались в адаптации Анны Карсон. Слушали тишину опер Орфа, Онеггера, Теодоракиса, Траэтта. За ужином они сидели, связанные невидимыми узами, и говорили об Антигоне, которую между собой называли просто Го, как если бы она тоже была их другом.

Лео так до сих пор не написал ни единой строчки для будущей оперы, он все больше делал какие-то зарисовки на кусочках бумаги, которые удавалось стащить из кухни. Он развешивал их на стенах – замысловатые наброски, на которых угадывалось его собственное худое, слабое тело. Форма его профиля на этих зарисовках потрясала. То, как он сгрызал ногти до крови. Или эти яркие светлые волосы у него на затылке. Его запах, близкий, чистый и свежий.

[Те, кто создан для музыки, воистину лучше всех других. Их тела – вместилище духов, самые лучшие из них – это музыка, остальные – лишь инструмент из плоти и крови.]

ПОГОДА УСТРОИЛА ЗАГОВОР. Снег медленно кружился за окном. Было слишком холодно, чтобы подолгу оставаться на улице. Мир казался бесцветным сном, пустой белой страницей. На языке таял горьковатый привкус древесного дыма.

Лотто и Лео так увлеклись работой, что, когда однажды за ужином к ним подсела Натали, Лотто вместо приветствия послал ей мимолетную улыбку, после чего вернулся к зарисовке, которую обсуждал с Лео. Натали вернулась на свое место, с трудом сдерживая слезы. Надо же, их дружба уже, считай, в прошлом, а он все равно умудряется ранить ее своим пренебрежением. Натали заставила себя улыбнуться. Она принялась наблюдать за Лотто и вслушиваться в то, о чем они говорят. Из-за этих двоих мужчин, сидящих плечо к плечу, все в зал казалось наэлектризованным. Если бы Лотто был чуть более внимателен к Натали, догадался бы, что благодаря ей старая сеть сплетен в их компании возобновит свою работу и заискрится разговорами о том, есть или нет что-то между ним и Лео.