Дмитрий Сазанский - Предел тщетности

Время было суматошное, история буквально гуляла по улицам, привечая одних, отказывая другим, поэтому Петруччино членство во всех союзах раскрылось только через полгода, и его с треском выперли отовсюду. Петька совсем не унывал и на всех писательских углах с посиделками объяснял, что в один союз он вступил по убеждению, то время как в остальные записался лазутчиком, с целью пошпионить во благо русской литературы. При этом он темнил, привычно улыбался и что самое главное, имен не называл.

Поразительные вещи иногда происходят в жизни — в писательской среде, раздираемой конфликтами, нешуточно задумались и озаботились вопросом, усердно педалируемым Петруччо, а в какой же союз он вступил по зову сердца? Маэстро, туш — с модным, но несерьезным писателем предельно осторожно, тайно, дабы не вызвать у неприятеля даже намека на подозрение начали вести переговоры сразу все три враждующие союза. Поначалу просто с целью выведать предпочтения Петруччо — он стал, сам того не желая, лакмусовой бумажкой для отделения истинного от ложного, тем самым неуловимым Джо, который вроде бы никому на хрен не сдался, но вот так, за понюшку табака отдать его в чужие руки грязных оппонентов обидно до слез. Может быть по первости никаких переговоров не было и в помине, а сам прохвост распускал слухи об их наличие, точно не известно, но вполне допустимо — Петькина фантазия не ведала границ.

Привычное к интригам писательское сообщество застыло во внимательном недоумении и крайней подозрительности — от рядовых членов в правления союзов шепотком, с ехидцей или возмущением докладывали — с кем Петька здоровается, кому кивает и с особой тщательностью — в какой компании пьет. Мировая история знает много примеров массовой истерии, в том числе и среди советских писателей, ученые ломают голову над причинами их возникновения, склоняясь к наиболее распространенному — на пустом месте, которое по сути дела Петка из себя и представлял. Прыщ, принятый по ошибке или недоразумению за фурункул, а то бери выше, за хронический абсцесс. Став случайным яблоком раздора между противоборствующими группировками, Сапог не будь дураком, решил выжать из ситуации по максимуму. Когда накал страстей вокруг его персоны достиг кульминации, то есть Петруччо хотели не только не отдать неприятелю, а непременно заполучить в качестве трофея, лишь бы утереть нос врагу, он, как девица на выданье, начал томно вздыхать и делиться с окружающими планами на будущее, совсем, по его печальному мнению, бесперспективными.

Парадоксально, но все три союза прониклись, каждый по отдельности, и решили помочь Петруччо влиянием, свели его с нарождающимися капиталистами, которые в большинстве своем решали сложную дилемму — как поступить со свалившимися ниоткуда деньгами — солить пачками или квасить мешками. Желание выглядеть солидно наравне с заокеанскими меценатами смешанное с российской неопределенностью в завтрашнем дне осыпало Петьку дождем халявного благополучия, и он открыл-таки издательство.

Как и следовало ожидать, вскоре правда выплыла наружу, оказалось, что малец сосал трех маток одновременно, причмокивая от удовольствия, но при этом умудрился никому ничего не пообещать и, мало того, не подписать ни единой бумаги. Чтобы не выглядеть круглыми идиотами, его даже не подвергли остракизму, хотя такое решение было бы логичным воздаянием Петьке по заслугам. В общем, в Петькином лице еще раз подтвердилась избитая истина — гибкий ум и удача могут свернуть любые преграды.

Впоследствии он раздробил издательство на три части, какие-то доли от частей реализовал, став совладельцем, трудился как пчелка, разливая нектар по разным ульям, что-то покупал, где-то продавал, успешно включившись в рутинную круговерть, интересную лишь для налоговой инспекции. Книг больше не писал.

Кстати, генерала он не бросил, наоборот, приблизил к себе, женившись на его дочери и совсем не по расчету. Мы гуляли на Петькиной свадьбе, и там я впервые увидел легендарного соавтора. Генерал оказался седым, но совсем не старым воякой, в цивильном костюме и даже без орденских планок на груди. Как я уже говорил, к Петьке можно было испытывать только два чувства, поэтому жена души в нем не чаяла, впрочем, как и многочисленная родня новоиспеченного тестя. Супруга родила Сапогу трех сыновей, младший сейчас заканчивал школу. Наши пути то сходились, то разбегались, но мы всегда находились в пределах видимости с тех пор как окончили школу.