Катажина Колчевська - Кто, если не я?

Мажена увидела выражения наших лиц и тактично отступила, оставив нас наедине.

– Я вам сейчас чай с пирожными принесу, – сказала она и вышла.

Оля стояла, ошеломленная. Она подошла к окну и оперлась на него руками.

В зале за окном царила печаль. Все, что было в той комнате – игрушки, мебель, свежепокрашенные светлые стены, – пропиталось ею насквозь. Печалью, тоской и одиночеством.

– А тогда здесь тоже так было? – спросила девушка очень тихо.

– Даже хуже, – ответила я.

– Как это «хуже»? – растерянно спросила она.

– Ну, как тебе сказать. Выглядело все победнее и помрачнее, не было игрушек, мебели, разноцветных стен, и детей здесь жило намного больше.

– А все остальное?

– Все остальное выглядело точно так же, – грустно ответила я.

Вернулась Мажена, мы уселись возле ее стола и стали пить чай с пирожными. Оля все еще стояла у окна.

– Оля, иди к нам, девочка, расскажи о себе, – попросила ее директриса.

Девушка повернулась к нам и села спиной к окну. Вот только оно все равно притягивало ее взгляд. Она сидела, словно на горячих угольях.

– Учусь в лицее, через год буду матуру сдавать, – ответила она машинально, словно запрограммированный автомат.

– Лицей! – воскликнула Мажена. В ее голосе звучало искреннее восхищение. – Надо же!

Оля удивленно покосилась на нее. Не понимала, что здесь такого.

– Очень мало наших воспитанников лицей закончили. Раз-два и обчелся, – объяснила ей директриса.

– А как те детки, которые с Олей в комнате жили? – спросила я, порадовавшись, что даже стараться не пришлось, чтобы разговор свернул на ту тему, которую я планировала. – Что с ними случилось?

– Погоди, дай вспомнить, – сказала Мажена, прищурившись, и откинулась на спинку кресла. – Кто с ней в комнате был?

– Куба! – вспомнила я. – Малыш Куба! Его мама была воровкой, но обещала, что заберет его, как только выйдет из тюрьмы, и будут они жить долго и счастливо.

– А, Куба… – Мажена на секунду задумалась. – К сожалению, его мама опять попала в тюрьму, а Куба к нам. А потом загремел в исправительную колонию за кражу. Все шутил, что унаследовал талант от мамы. Не знаю, где он сейчас.

Оля слушала, уставившись на тарелочку перед собой.

– А еще там была малышка Кася.

– А, да. Дочка наркоманки, – оживилась Мажена. – Мать так и не забрала ее. Девочка долго болела и умерла от гепатита. Мать заразила ее еще в утробе. Тех наркоманов, что детей под кайфом делают, я бы в тюрьму сажала! Как убийц! – возмущенно заявила она.

Я взглянула на Олю. Она не поднимала глаз, но сглатывала слюну.

– А помнишь тех братика и сестричку, Юльку и маленького Николая?

– Юлька закончила среднюю школу и пошла в профтехучилище. Не знаю, куда она потом делась. А Николай уже не маленький. Учится на плиточника. Даже у нас тут ремонт делал на практике.

– Но хоть кто-то поступил в лицей? Хоть у кого-то жизнь хорошо сложилась?

– Лицей? Знаешь, из тех, кто тут был тогда, только твоя Оля и дети Божены. И еще одна – Наталка. Она у нас недолго пробыла, как и Оля, а потом ее удочерили. Она сейчас в университете учится.

– Недолго? – переспросила Оля. – Если я была недолго, то сколько здесь эти дети? – Она кивнула в сторону окна.

– Девочка, – Мажена усмехнулась. – Да ты тут была всего ничего. Пару месяцев.

– Три! – исправила я ее.

– Вот именно, всего три месяца. Как пришла, так и ушла. Большинство тех детей у нас годами живут.

Наконец-то Оля подняла голову и мы увидели ее округлившиеся от удивления глаза. В них стоял вопрос, но она ничего не сказала, а я ничего не ответила.

– Лицей! – снова воскликнула Мажена, легонько хлопнув Олю по колену. – Отлично! А потом что хочешь делать?

– Пока не знаю, – тихо ответила она.

– Девочка, тебе выпал такой шанс в жизни! Не упускай его! – восторженно сказала ей директриса. Без пафоса, не умничая и не поучая. Просто высказала то, о чем думала.

Всю дорогу домой мы молчали. Вечером Оля постучала в дверь моей комнаты и просунула голову в щель.

– Поняла! Сдам я ту матуру! – сообщила она.

– Знаю, – ответила я и почувствовала, как на сердце становится легче.

На День ребенка Оля получила в подарок ноутбук. Не новый, правда, от Игоря достался, но я ей разрешила. Разрешила пользоваться Интернетом. Оля стойко отработала все каникулы: она получала такую же зарплату, как и остальные сезонные рабочие, которых Бася и Славек нанимали на лето, и через пару месяцев вернула мне большую часть долга. Остальное я простила. Она училась в выпускном классе, и учеба теперь была важнее всего. В ноябре она попросила разрешения отпраздновать восемнадцатилетие в сельском пабе. Я обрадовалась, что у нее появились приятели. Девочка обжилась здесь, привыкла к селу, людям и новой школе. Я вздохнула с облегчением. Поверила в то, что доживу до матуры, а потом пусть она делает, что хочет. Я умываю руки.