Ксения Спынь - Дальний свет

— Слушай, — Феликс развернулся к ней. — Я знаю эти места. Там в лесу тропа поворачивает налево и, сколько мне помнится, ведёт к посёлку, он не так далеко. Могу сходить на разведку и посмотреть. Если в посёлке их нет, сможем остановиться там.

— Феликс… — устало произнесла Китти.

— Послушай, я не мальчик-подросток, который нарывается на приключения! Я уже немножко соображаю, что я могу сделать, а чего нет. И вот это, я тебе говорю, я могу сделать. Не стоять же нам у трассы, в конце концов. Проехали эти — проедут и ещё.

Китти опять смотрела с тем странным выражением, будто он причинял ей какой-то дискомфорт.

— Хорошо, — сказала она наконец, отвернувшись. — Если остальные не против, я не возражаю.

Пурпоров отошёл от внедорожника и медленно, по снегу начал приближаться к ним.

Феликс уже подался было из машины, но вспомнил кое-что немаловажное.

— Тебе же пистолет сейчас не нужен? — спросил он.

— Зачем тебе?

— Если не получится уйти. Ну… чтоб по-быстрому.

— А ты выстрелишь? — Китти покосилась с холодным любопытством, покачала головой. — Ты не выстрелишь, это сложно. Возьми лучше это.

Не глядя, она вложила ему в пальцы что-то маленькое и холодное. Феликс посмотрел: это был небольшой пузырёк, как из-под растворителя.

— Ацетон? — фыркнул Феликс.

— Тебе не всё равно, что это? — Китти нарочито не оборачивалась и мрачно смотрела вперёд. — Полминуты. Только залпом.

— Огромное спасибо, это лучший подарок в моей жизни, — язвительно протянул он.

— Тебя никто не заставляет.

— Нет, Китти, серьёзно, спасибо, — он опустил руку в карман и приоткрыл дверь наружу. — Но вообще я скоро буду.

Китти стояла возле своей машины, положив локти на крышу и спрятав нос и подбородок в складках рукавов. Глаза же были открыты и внимательно высматривали поверх. Несмотря на холод, она так стояла уже довольно долго.

Сибилла сначала наблюдала за ней, колеблясь, подойти ли ближе, но всё же решилась.

— Он вернётся, — она неуверенно улыбнулась Китти. — Он сейчас уже скоро вернётся.

— Сибилла. Я же просила больше не предсказывать мне.

Она запнулась:

— Но… ты так волнуешься…

— Может быть, — Китти подняла голову. Глаза её были холодные и отстранённые, как лаковый кабинетный глянец. — Но с чего волнуешься ты? План не срабатывает? Или срабатывает слишком хорошо?

— Ты о чём? — пробормотала Сибилла.

Китти выпрямилась, плавно обогнула машину.

— Это ведь ты нас сдала. Тот человек, от которого они всегда знали о наших передвижениях. От кого они знают теперь, что мы под Ринордийском. Это ведь ты.

— Почему… Нет, — Сибилла невольно попятилась.

— Ты нашла нас в Истрицке, когда мы только туда въехали. Ты зачем-то выехала оттуда с нами, хотя тебе ничего не грозило. Ты отправилась с нами и из Каталёва, хотя Булова уговаривала тебя остаться… Дайте догадаться, кто ещё мог уведомить их о нашем местонахождении, когда на всём пути нам не встретилось ни одного человека.

— Но это не я, — Сибилла покачала головой. — Ведь я точно так же не представляла, где мы…

— Если не ты, то кто?

— Я не знаю…

— Правильно, потому что никто, кроме тебя.

— Но это не я! — вскрикнула Сибилла. — Как мне доказать, что это не я!

Обернулись даже стоявшие у внедорожника Рамишев и Пурпоров.

Китти замолчала, резко потёрла правый висок, будто у неё вдруг заболела голова.

— Извини, — пробормотала она, не глядя на Сибиллу. Быстро обошла машину. — Извини, у меня крыша едет в последнее время.

Она открыла дверь на заднее сидение, скрылась внутри салона.

Сибилла постояла немного рядом, всё же открыла дверь со своей стороны.

— Можно?

Китти кивнула. Она сидела, сгорбившись, и угрюмо куталась в поднятый воротник.

— С тобой что-то странное происходит, — проговорила Сибилла.

— Давно заметно?

— Нет… Не очень.

— Сдаю потихоньку. Вот что значит отсутствие тренировки. С Софи бы такое не прокатило.

— Ты пытаешься взять на себя слишком многое, — произнесла Сибилла. — Госпожа Булова тогда сказала тебя правильно.

— Но разве я… Разве я могу иначе?

Она вынырнула из воротника и, мельком глянув на Сибиллу, снова отвернулась.

— Я помню, когда мы вернулись в Ринордийск… Нет, позже, когда родители развелись. Я ходила тогда по улицам. Там, где меня никто не знает. У железнодорожного моста. Там, где обелиск. Я понимала, что могу поменять паспорт. И что это ничего не изменит. Что сколько бы я не убегала по этим улицам, я никогда не убегу. Они слишком хорошо меня помнят. Я могу лгать кому угодно, но не им. И не себе. Все вокруг… Те, кто хорошо относились, я имею в виду. Все они говорили: «ну это же только фамилия, не имеет никакого значения». Но я-то знала, — она посмотрела на Сибиллу и вновь приложила пальцы к виску, — что он здесь. И что мне от этого никуда не деться.