Марта Кристенсен - Башня на краю света

Она кивнула, что да, работает, и женщина опять помотала головой.

— Нет уж, спасибо. Восемь часов на какой-то паршивой фабрике? Нет, мне свое здоровье дороже. Иной раз думаешь — ну, если б еще работа какая особенная, как вот у некоторых, чтоб человеком себя чувствовать, это, может, дело другое, а лямку тянуть — кому надо, пускай тянут, а мне не надо. Без того не пропадем.

И наверное, очень уж у нее был глупый вид, потому что женщина сочла нужным пояснить:

— Социальное обеспечение, моя милая. Забота о человеке. Должны же они, черт возьми, позаботиться об одинокой матери. Главное, понимаешь ли, знать всякие лазейки, сумей извернуться — и будешь сам себе хозяин, живи в свое удовольствие.

Женщина засмеялась, она смеялась одним ртом, но не глазами, глаза оставались такими же мрачными и несчастными и стали еще мрачнее, когда женщина добавила:

— Но тебе это, может, не по вкусу?

— Не знаю, — промямлила она и робко улыбнулась, она бы с удовольствием согласилась с этой женщиной, как привыкла соглашаться с другими, но, во-первых, она действительно не знала, а во-вторых, еще неизвестно, можно ли было отнести эту женщину к другим, и вообще она была какая-то непонятная, ни на кого не похожая.

— Ты не обращай внимания на мою болтовню-то, — продолжала женщина, закуривая новую сигарету, — ты, в общем, молодчина, что пригласила меня посидеть вот так, выпить кофе, а что я на парня твоего наорала, так это ж вовсе не потому, подумаешь, толкнул, все они такие, с маленькими не больно церемонятся, я, понимаешь, потому так взъярилась, что это вдруг напомнило мне вообще нашу жизнь, как вообще все устроено… ты только не подумай, что я выпивши, я с утра — ни-ни… Нет, правда, это ж вечная история, всю дорогу одно и то же, что маленький ребенок, что маленький человек — их же вечно забивают, пикнуть не дают. Будто они пешки какие, а не люди. Верно я говорю?

Вот тут она с готовностью кивнула, что да, верно, потому что не раз слышала то же самое от мужа — простому человеку рта ведь не дают раскрыть, сиди и не рыпайся.

— А я вот лично не желаю быть пешкой на этих их паршивых фабриках. Нет уж, спасибо. Между прочим, я живу не только на то, что мне удается у них урвать, у меня имеются и кое-какие побочные доходы, я этого не скрываю.

— Что ж, это очень хорошо, — сказала она, и только потом уже, по прошествии нескольких часов, сообразила вдруг, о каких доходах говорила эта женщина, и подумала, что все же глубоко правы те, кто считает ее дурой.

Женщина посидела немного молча, подперев щеку рукой, опять же не обратила никакого внимания на громкий рев и вопли со двора, рассеянно прикурила новую сигарету от старой и загасила окурок, ткнув его в блюдце.

— Н-да… Главное дело — держаться подальше, чтоб не угодить в эту их чертову мясорубку, — сказала она.

И, увидев, что она опять же ничего не понимает, уже с легким раздражением:

— Спасательная служба, пропади она пропадом. Ведь с ребятишками моего брата у меня на глазах все случилось. Были дети как дети, не хуже других, во всяком случае — не настолько хуже, но супруга у него, понимаешь ли, сбежала, а разве мужику уследить, чтоб дети всегда ходили чистенькие да аккуратненькие, ну и вообще. Ты только не подумай, что брат у меня какой-нибудь такой… ну, вроде меня… нет, он совсем другой породы, вернее сказать, был другим, теперь-то он черт знает в кого превратился, они таки его доконали, совсем стал чокнутый. А вообще-то он всегда был из этих самых, из порядочных, которые, уж конечно, и на работу ходят, и следят за собой, и прочее тому подобное. Просто ужас. И всем-то он был доволен, и все у него шло как по маслу, пока вот жена от него не сбежала, но он все равно изо всех сил старался, чтоб все шло как надо, ну, они, конечно, тут как тут, всюду свой нос сунут, и все им было не так — дети, видите ли, недостаточно ухоженные, и вообще какие-то дикари невоспитанные, и он не следит за их учебой, и питание, само собой, не то, и вот в один прекрасный день они их и забрали, и попали они в одно заведение, и уж там-то они такому научились, о чем раньше и понятия не имели, а мой порядочный братец, слюнтяй несчастный, даже не пикнул. Нет уж, спасибо. Ко мне, если хочешь знать, тоже явилась однажды такая вот советчица, так я ее на порог не пустила, знаешь, что я ей сказала? Вон отсюда, говорю, топай откуда пришла, да поживее! Выкатилась как миленькая, — торжествующе заключила женщина.

— Но может, они просто помочь хотели… — начала было она, и женщина скривила рот: