Марта Кристенсен - Башня на краю света

В празднестве участвовал и Пребен. Он сидел в глубоком кресле с хрустальным бокалом фру Аллерхольм в руке, до краев наполненным выдержанным виски. Он не был в общем-то большим поклонником виски, но кто-то настоял на том, чтобы ему налили именно этот напиток. В глубине гостиной играла радиола, и несколько пар танцевало или пыталось танцевать, в то время как остальные расположились кто где — в креслах и на диванах — и пили. Часть компании была занята игрой, смысл которой заключался, судя по всему, в том, чтобы носиться по всему дому, вверх и вниз по лестницам, переворачивая при этом как можно больше предметов, попадавшихся на пути. Да, праздник действительно получился прекрасный!

Кто-то прикоснулся к руке Пребена. Рядом стояла Ильза.

— Потанцуем, — предложила она.

Пребен охотно согласился. Бокал, который он хотел поставить на ручку кресла, тут же упал и разбился.

— Не обращай внимания, — сказала Ильза. — У нас таких много.

Правильнее следовало бы сказать «было много», так как Пребен далеко не первым разбил свой бокал в этот вечер.

Они танцевали с полминуты, затем пластинка кончилась.

— Может, выйдем, погуляем немного в саду? — сказала Ильза. — Здесь так душно.

В саду Ильза взяла его под руку. Они медленно шли по дорожке.

— Мне кажется, я тебе совсем не нравлюсь, — сказала Ильза.

— Что за ерунда, — запротестовал Пребен. — С какой стати ты это решила?

— Я ни разу не замечала, что нравлюсь тебе.

Вот этого Пребен понять не мог. Она всегда ему очень нравилась, сказал он.

— И ты можешь это доказать? — спросила она.

Они подошли тем временем к изгороди сада мумий.

Ильза остановилась. Она стояла совсем близко, подняв к нему лицо.

— Если я нравлюсь тебе, докажи это, — повторила она.

— Погоди-ка. — Пребен подошел к изгороди и заглянул через нее в соседний сад. Он увидел там человека с клеткой в руке и собакой, направлявшихся по дорожке к дому мумий.

— Петер! — крикнул Пребен.

Увидев Пребена по другую сторону ограды, Петер остановился.

— Что ты там делаешь? — удивился он.

— Я в гостях. А ты что, пришел навестить меня?

— Я пришел узнать, не возьмешь ли ты на несколько дней Якоба и Трину, — сказал Петер. — Меня выкурили из бункера. Приперлась полиция и устроила жуткий разгром. Они чуть не застрелили Трину, а Якобу наверняка пришлют штраф за оскорбление властей.

— Что за Якоб и Трина? — Ильза, временно оставившая попытки добиться от Пребена нужных ей доказательств, с видимым интересом прислушивалась к разговору.

— Вот эти двое, — Петер поднял клетку и одновременно указал на Трину.

— Боже мой, собака и попугай! — восторженно воскликнула Ильза. — Их можно оставить у нас. Я обожаю животных!

Петер задумался.

— Да идите же к нам, — пригласила Ильза.

Через минуту состоялось явление Петера и его друзей веселому обществу. Они имели бешеный успех.

— О-о-о! — взвыли гости хором. — Что за чудная собака, да еще и попугай в придачу!

Кто-то бросился на кухню и вернулся, неся почти нетронутую отбивную, оставшуюся от обеда.

— А ну-ка, песик, глянь сюда, — сказал этот добряк, держа котлету перед мордой Трины.

Та недоверчиво приблизилась. Наверное, с ней шутят. С миной, которая должна была показать, что ее не проведешь, она быстро обнюхала отбивную. Потом, отбросив всякую осторожность, мигом выхватила из рук лакомый кусок и умчалась в укромный угол, где могла вкушать свой обед в мире. Когда она положила отбивную между лап, выбирая, с какой стороны за нее приняться, на дорогом ковре появилось большое пятно, но на это никто не обратил внимания.

Другие гости освободили Петера от клетки и всунули ему в руку бокал. Точь-в-точь как Трина, Петер удалился в сторонку, с той же подозрительностью отпил первый глоток, но и его настороженность вскоре бесследно улетучилась, он в мгновение ока осушил бокал. Стол здесь, видать, первый сорт, это надо же, свалиться в такой рай! Он огляделся в поисках бутылки, из которой можно было бы снова наполнить бокал.

— А что он умеет говорить? — интересовались столпившиеся вокруг клетки Якоба.

— Бедненький, заперли его! — пожалел кто-то попугая. — Да откройте же клетку!

Дверцу тут же отворили, и через мгновение несколько ошалевший от непривычной свободы Якоб уже летал по всей гостиной.

Собравшиеся следили за ним в восхищении, которое перешло прямо-таки в экстаз, когда он свалил на пол античную вазу. Сам Якоб этого слегка испугался и сел на стол.