Марта Кристенсен - Башня на краю света

— Чего уж там! — Фредериксен был явно не в восторге от перспективы превратиться в простого рабочего.

— Я, разумеется, сам заплачу все взносы, — поспешил добавить Момберг.

Профсоюзник холодно на него посмотрел.

— Это совершенно исключено, — сказал он. — Мы не вправе принять господина Фредериксена как не получившего специального образования.

— Другими словами, я должен его уволить?

— Это нас не касается, просто ему нельзя участвовать в производственном процессе.

— А если я буду заниматься только, делопроизводством?

— Пожалуйста, это нам безразлично.

— Может, так и сделаем? — Фредериксен с надеждой взирал на Момберга. Он чувствовал, что наконец пришел его час.

— Право, не знаю. — Момберг почесал затылок. — Тут голова кругом идет. Сбыта никакого, а траты — каждый день. Теперь, если я сделаю вас конторщиком, мне придется нанять еще человека для работы в мастерской…

— Сбыт скоро начнется, — уверенно сказал Фредериксен.

— Может быть. — Новые проблемы уже просто не влезали в голову Момберга. — А ваш профсоюз обеспечит меня рабочей силой?

— Обычно это для нас нетрудно, но именно сейчас мы исчерпали все резервы. Вы, наверное, слышали: в нашей отрасли возникла резкая нехватка рабочей силы.

Момберг ничего такого не знал, но дело от этого не менялось. Он спросил, правильно ли он понимает сложившееся положение: профсоюз принуждает уволить Фредериксена, не предоставляя в то же время ему замену?

— Вы не имеете права использовать неорганизованную рабочую силу — вот и все, на чем мы настаиваем, — сказал профсоюзник.

Эта фраза, очевидно, должна была играть роль окончательного и завершающего заявления, так как, произнеся ее, представитель профсоюза покинул мастерскую с выражением угрозы на лице, словно предупреждал, что водить его за нос лучше и не пробовать.

— Ну вот что теперь делать? — в отчаянии повторял Момберг, оставшись наедине с Фредериксеном.

— Думайте сами, — проговорил вдруг Фредериксен. — Должен вам сказать, что мне все это осточертело, с меня хватит. У меня, знаете, пропал интерес к горелкам.

— Послушайте, я вас, само собой, на улицу никогда не вышвырну, — сказал Момберг. — В этом-то вы можете быть уверены.

— Не беспокойтесь, я сам ухожу.

— Но что вы будете делать?

— А вот это уже мое дело, — ответил Фредериксен.

— Вы как-то странно говорите об этом, — озабоченно произнес Момберг. — Надеюсь, вы не займетесь ничем противозаконным?

— Хоть бы и так, — ответил Фредериксен, — пусть вас это не волнует. Сами-то вы разницы между законным и незаконным не видите!

Удар был жесток и попал в цель. Момберг долго сидел, не в силах вымолвить слова.

— Мне очень жаль, что мы вот так расстаемся, — сказал он наконец.

— А мне — так нет! — отпарировал Фредериксен.

Пребен шагал выложенной плитами садовой дорожкой, с любопытством поглядывая по сторонам. Все здесь такое красивое, даже изысканное. Тут, видимо, живут люди с достатком. Странно, зачем это им понадобилось сдавать комнату? Или он ошибся адресом?

Однако на двери была табличка — «Мельвад», значит, все правильно, так хозяина и зовут. Пребен собрался с духом и нажал кнопку звонка.

Он прождал довольно долго, наконец за дверью раздались шаги. Пребен почувствовал, что его разглядывают через глазок, и начал нервничать как перед объективом фотоаппарата.

— Кто там? — вдруг прозвучал из-за двери резкий голос.

Пребен содрогнулся. Голос был жуткий. Пребену вдруг почему-то пришли на память герои любимых сказок детства — злые ведьмы. Но он взял себя в руки и назвал свое имя.

— Что вам надо? — зловеще спросил голос.

— Я насчет комнаты, — крикнул Пребен сквозь запертую дверь. — Вы говорили со мной по телефону.

Дверь приоткрылась, но лишь настолько, чтобы Пребен мог проскользнуть внутрь. Войдя, он обнаружил, что резкий голос принадлежал пожилой, несколько изможденной даме, опиравшейся на палку.

— Вы, значит, хотите снять у нас комнату? — спросила дама. — Как, вы говорите, зовут вас?

Пребен повторил свое имя.

— Проходите, — сказала она.

Приглашение прозвучало скорее как приказ.

Пребен нерешительно вошел в гостиную, где увидел столь же иссохшего пожилого господина, сидевшего в кресле, на подлокотнике которого висела палка.

— Это тот самый молодой человек, который хотел снять у нас комнату, — объявила дама.

— Значит, это вы. — Тон хозяина как бы давал почувствовать, что подобное желание — немалая дерзость со стороны Пребена. — Садитесь!