Иван Арсентьев - Преодоление

— Погоди, как-никак, а продержались полгода, — возразил Леонид Нилыч.

— А теперь будем полгода стоять. Иди доказывай, что ты не верблюд! Я звонил из Нагорного Хвалынскому, пусть едет сам и воюет, но… — безнадежно махнул рукой Искра-Дубняцкий, — можешь мне поверить, трофеев ему не перепадет. Надо тебе, Леонид, в обком двигать, подключать высшие инстанции, иначе сидеть нам всем на бичу [6] Безработный моряк торгового флота (морск.) . .

— Ты вроде никогда не был трусом, а тем более — паникером, — усмехнулся Леонид Нилыч.

— Не был, так доведете, что стану пугаться даже какого-нибудь ножика финского… Давай колбасы или чего там у тебя…

Леонид Нилыч усмехался, но по лицу его было видно, что озабочен он не меньше начальника базы. Карцев уже слышал краем уха о неприглядной истории с грязевыми шлангами — особо прочными, сплетенными из стальной проволоки и прорезиненными рукавами. По ним насосы под большим давлением качают в скважины глинистый раствор.

Четверть часа назад Леонид Нилыч сказал, что к нему ходят «вроде как к судье или к попу на исповедь…» Сейчас Карцев мог с уверенностью предположить, что после «исповеди» Искры-Дубняцкого вряд ли состоится у них мирное чаевничанье или сеанс шахматной игры: с рассветом Леонид Нилыч укатит на электричке в обком.

Выдавали зарплату.

Карцев получил деньги, вышел на крыльцо конторы и поглядел на небо, сулившее опять ветреную погоду. Закатное солнце — красное, будто клест-сосновик, — нырнуло за горизонт, и тут же наступили сумерки.

Кто-то тронул Карцева за плечо. Обернулся — Ваня Шалонов. Улыбается, потирая руки, топая и скрипя половицами. Подмигнул, спрашивает:

— Как смотрит товарищ верховой на то, чтобы отметить сие выдающееся событие? — Он похлопал себя по карману. — Нет-нет, не на троих, а культурненько, в соответствующей обстановочке, чтобы легкая музыка и салют пробками в потолок. По традиции, так сказать, положено.

Карцев усмехнулся. Традиций следует придерживаться, но где собрать всю вахту? У него, Карцева, в комнатушке? Так там, чтоб протянуть Маркелу ноги, придется распахивать дверь…

— Об этом позаботятся массы, все будет чин-чинарем. На высшем уровне. Я сейчас…

Шалонов куда-то исчез и скоро вернулся, объявил: сбор через два часа на квартире у Алмазовых. Будет вся вахта.

Умывшись и переодевшись, Карцев зашел в магазин, нагрузился бутылками и поехал на автобусе к Алмазовым.

Дверь открыл Маркел. В двухкомнатной квартире на первом этаже сидел пока что один Шалонов с гитарой в руках и «прогонял» свой репертуар легкой музыки.

Карцев был уже достаточно наслышан об успехах музыканта — любителя.

Дело в том, что увлечение быстро входившим в моду популярным инструментом произошло случайно, когда Шалонов увидел его на полке в сельпо по соседству с буровой. Он тут же решил приобрести гитару, однако покупка в тот раз не состоялась: за товар полагалось платить не деньгами, а шкурками сусликов.

Чудные правила сельской торговли озадачили Шалонова, но не охладили музыкальный пыл. Очень уж хотелось ему иметь гитару, но ходить по степи и промышлять сусликов не было ни времени, ни охоты. Тогда Шалонов — парень сообразительный и находчивый — решил добыть обменное сырье «поточным» способом. Посулив известному шоферу Сереге Еткульскому, или иначе — Хоботу, подбавки, он отправился с ним на бойлере в степь, а дальше дело пошло как по маслу. Вода из шланга — в нору, суслик — из норы. Хватай его за голову и тюкай об каблук.

При помощи современной техники план был выполнен за какой-то час. Ободрать зверьков труда не составило, а высушить — и того меньше: горсть гвоздиков — и вся стенка будки на солнцепеке покрылась распятыми шкурками.

Совершив натуральный обмен продукции, Шалонов с ходу отправился в клубный кружок гитаристов. Но там его постигло горькое разочарование. Руководитель — этакий пижон с ехидной ухмылочкой, — показав Шалонову на ухо, нахально заявил: «Гуляйте домой, молодой человек. Все равно Иванов-Крамской из вас не получится…»

Конечно же, Шалонов не поверил ему, тем более что знакомый баянист из местного ресторана совершенно авторитетно сказал: «Слух — ерунда на постном масле. Слух можно развить даже у глухого» — и предложил ему давать по два урока в неделю. Разумеется, за плату.

Заручившись поддержкой компетентного лица, Шалонов приступил к освоению инструмента на форсированном режиме, используя любую свободную минуту, в том числе и на буровой. И что же? Свои, казалось бы, люди, но и здесь человек натолкнулся на черствость и непонимание. А Валюха, так та с присущей ей грубостью даже ультиматум заявила: