Иван Арсентьев - Преодоление

— Не хвалите меня, я еще живой… Может, так припрет, что прибегу просить поддержки.

— Не прибежишь, сам будешь кувыркаться, а не попросишь.

— А вот и попрошу. Прямо вот сейчас!

— Неужто? — засмеялся Кожаков.

— Собственно, я хочу только вопрос задать.

— Валяй без церемоний.

— Хорошо. Скажите, кого посылают на кустовые курсы бурильщиков?

— Рабочих, разумеется, кто желает… Ну и прочее: стаж кое-какой… И показать себя в деле — тоже… А тебя это интересует?

Да, это даже очень стало интересовать Карцева после более близкого знакомства с профессией нефтеразведчиков. Ему казалось, что он начал осваивать новое дело без всякой системы. Похоже, как если бы человеку предложили летать, не обучив предварительно теории полета и не дав знаний по материальной части.

Леониду Нилычу понравилось столь серьезное отношение Карцева к работе, и он, предвосхищая его просьбу, пообещал при первой возможности потолковать с директором конторы.

Во время разговора Карцев заметил, что хозяин нет-нет да и взглянет на часы.

«Ведь Нилычу уйти надо куда-то, — спохватился он, — а я расселся, как у тещи на именинах». И, торопливо поднявшись, взялся за шапку. Леонид Нилыч удивился:

— Чего ты вскочил? Спешишь? А я думал, в шахматишки сгоняем. У меня кубинского рома целая бутылка, чайку попьем. Мне только минут на пятнадцать заняться этим… — показал он на радиоаппаратуру. — Сегодня важный сеанс с одним коротковолновиком из Хобарта. Остров Тасмания, слышал? Южнее Австралии.

Карцев повесил шапку, сел у столика и уставился на широкую, грузную спину Леонида Нилыча. Видать, с Хобартом контакты не налаживались. Он опять и опять подстраивался, выстукивал позывные и напряженно слушал. Сигналы летели на другой конец земли, к южному полушарию, летели пока безответно.

— О! — вскрикнул вдруг Леонид Нилыч, как мальчишка, у которого впервые в жизни дрогнул поплавок от поклевки.

Подавшись к приемнику, слушая писк зуммера, он стал быстро записывать. Прошла минута, другая, и вот уже его рука стучит. Работал он лихо, и не ключом, а гибкой пластинкой на два контакта, как радисты-профессионалы. Не обязательно было знать в совершенстве, «морзянку», чтоб оценить весьма высокую скорость передачи.

Закончив и сделав какие-то заметки, Леонид Нилыч потер довольно руки:

— Ну вот, Сергеич, с Тасманией мы разделались, марка принята.

Он повыключал аппаратуру, воткнул в розетку вилку электрочайника. На одном конце столика разложил шахматную доску, на другом — поставил бутылку рома и стопки.

— Это очень здорово, что ты заглянул ко мне без всяких… А то, знаешь, норовят больше те, кому худо, идут вроде как к судье или к попу на исповедь…

Последние слова он произнес с досадой, но Карцев понимал, насколько пуста и бессмысленна казалась бы жизнь этого человека, перестань он заниматься людскими нуждами и бедами. Не помогут ему тогда ни ром, ни шахматы, ни радиоперекличка со всеми корреспондентами планеты.

«Что помешало этому человеку, достойному лучшей участи, жить, как другие, иметь семью, детей, все то, чем живут миллионы? Почему вместо семейного портрета на стене под стеклом висит фотография штурмовика Ил-2? Почему живет он, словно приговоренный навсегда к одиночеству?»

Мысли Карцева прервал короткий стук в дверь. Не успел хозяин крикнуть «можно», как в комнату ввалился толстяк в пальто с воротником из серой смушки. Из-под такой же серой шапки розовело круто наперченное морозом круглое лицо.

— О! — воскликнул Леонид Нилыч, вставая навстречу. — Ты один? Отлично! Будет мальчишник. А мы тут собрались того… чаевничать.

— Вижу ваши чаи… не слепой, — усмехнулся толстяк, щелкнув ногтем по бутылке.

Леонид Нилыч помог раздеться гостю, у которого вместо левой руки висел протез. Карцев знал, что это начальник ремонтно-прокатной базы Искра-Дубняцкий, но познакомиться с ним случая не выпадало. Теперь они познакомились. Леонид Нилыч налил всем по стопке.

— Ты бы дал что-нибудь покусать, дистрофиком станешь от такой организации. Полтора суток по промыслам мотался. Домой не зашел, прямо к тебе. Дело дрянь, Леонид, грязевых шлангов я не добыл. В управлении все на меня — чертом, в других конторах погода не лучше нашей. Хоть ты им золотые горы обещай, взаймы никто и полшланга не дает. Сегодня у нас на приколе [5] В бездействии. две бурилки, а что будет завтра — один аллах ведает. В общем, я умываю руки. Я всех предупреждал: полученная партия шлангов барахло! Если б не цацкались, вернули брак поставщику, сегодня бы имели новые.