Атанас Мандаджиев - Старт

— Нет. У меня дела, — довольно резко бросил Дико.

— Эх… — Старик грустно покачал головой, нахлобучил кепку, будто пускался в опасный путь. Дико неохотно дал ему дорогу. Может, рассказать все отцу? Но ведь и он, скорее всего, округлит глаза, когда услышит о решении Дико: бросить «Зарю», чтобы уйти в третий эшелон! Выпустить журавля, чтобы поймать синицу! Это надо же…

— Ты совсем не думаешь о своем здоровье, — хмуро заметил Дико. — В зале холодно. Игроки бегают, двигаются, им жарко, ты себя с ними не равняй… Я советую тебе не ходить.

— Да нет, ничего, я тепло одет.

Старик помедлил — он почувствовал, что Дико мнется и хочет спросить еще о чем-то.

— Ну… а как «Заря»?.. Ты, я вижу, продолжаешь ходить к ним…

— Хорошо играют. Гораздо лучше прежнего. Думаю, что они сегодня побьют спартаковцев.

— Ишь ты, как стараются!.. Выходит, стоило мне уйти, и дело наладилось…

Пелин Диков не стал возражать.

— Позавчера встретил случайно на улице Китова. Спрашивал о тебе. Я ничего не сказал, да и что я мог сказать? А он все-таки человек: «Для Дико у нас двери всегда открыты, так и скажите ему».

Дико опустил голову, тихо и твердо промолвил:

— Никогда.

Собираясь на фабрику, Дико неожиданно для себя понял, что ему не в чем пойти туда: пальто у него было слишком шикарное, а костюмы — один другого дороже и роскошней. В таком виде не очень удобно являться к рабочим. Порывшись в шкафу, Дико с трудом извлек старые джинсы, которые едва сумел натянуть, простую рубашку и темно-синий пуловер, который когда-то очень любил. Кроссовки, куртка и синий берет довершили туалет. Он поглядел в зеркало: ничего, так сойдет, даже лучше, чем он ожидал.

Цачев маячил у проходной. Видно, он стоял здесь давно и изрядно замерз: нос синий, притопывает, переминается с ноги на ногу. На улице, среди прохожих он показался Дико еще ниже ростом.

Фабрика «Родина» расположилась на маленькой кривой улочке одной из самых неприветливых окраин Софии. Здесь еще сохранились ветхие одноэтажные домишки, темные, прокуренные и сырые магазинчики, по разбитой мостовой рядом с машинами новых марок тарахтели телеги и цокали копытами такие же старые, как сама улица, подслеповатые битюги.

Фабрику окружал свежевыкрашенный желтый забор. Да и само здание «Родины» сияло чистотой, нарядная розовая штукатурка особенно выделялась на фоне старых, безликих строений, окружавших фабрику. В середине просторного двора был разбит небольшой сквер с фонтанчиком, на дорожках стояли изящные скамейки. Сбоку высился столб с тремя мощными фонарями, ярко освещавшими всю территорию. Окна фабрики были темные, только в одном горел свет. В глубине, за зданием фабрики, виднелись две площадки — волейбольная и баскетбольная, — огороженные густой проволочной сеткой.

Они направились туда, и Дико впервые заметил — кругом лежит снег. Зима… Как много времени он не у дел… Цачев старался ступать след в след Дико.

— Хотите посмотреть площадки? А внизу корт.

— Отличные площадки! — с удовольствием отметил Дико.

Секретарь даже порозовел от радости:

— Мы действительно постарались — сделали, как говорят, по всем правилам.

— Ну, если и игроки ваши так же хороши, как площадки, тогда я спокоен, — пошутил Дико.

— Это вам решать… Вот сюда — в зал… Сегодня там целый муравейник. Вы не можете себе представить, сколько желающих объявилось играть.

— Вы говорили ребятам обо мне?

— Нет.

— Так, пожалуй, лучше.

По дороге в зал, откуда доносились громкие крики и удары мяча, Дико вдруг вспомнил, где и от кого он недавно услышал о «Родине», — это было во время прощального разговора с бывшим начальником бай Костой. Он говорил о своем соседе, в прошлом хулигане, который теперь работает на этой фабрике и играет в баскетбол.

Они подошли к двери, и Цачев открыл ее. Громкий галдеж плеснул в уши. Пять или шесть разгоряченных парней ожесточенно спорили, мяч свободно катался по центру. На противоположной площадке играли девочки. Их тонкие голоса с трудом пробивались сквозь шум.

Зал — короткий и узкий, с низким потолком, вероятно, здесь когда-то был фабричный цех. Пять больших ламп, подвешенных к потолку, давали много света, но недостаточно — отметил про себя Дико. Щиты были другой конструкции, не такой, как на открытых площадках, а просто прибиты к стенкам.

Пол из светлых некрашеных досок чуть прогибался под ногами. Опоясывающие все пространство пола широкие белые линии придавали залу нарядный, торжественный вид.