Атанас Мандаджиев - Старт

Бывший военный, Тодоров бился за железную дисциплину и часто восставал против политики «мягкой руки», которая только ласково похлопывала игроков и никогда — или почти никогда — не наказывала за провинности. При всем при том у Дико были основания надеяться, что Тодоров любит его и ценит. Тодоров единственный из клуба всегда провожал Дико в аэропорт или на вокзал и неизменно встречал с букетом цветов, подробно расспрашивал о матчах и заканчивал беседу примерно так: «Теперь ты должен показать нашим мальчикам все, что знаешь, — у них нет другой возможности познакомиться с мировым баскетболом».

Тодоров очень любил их клубную команду, в каждом его жесте, в каждом слове чувствовалась эта любовь. Дико почему-то казалось, что симпатия к нему Тодорова тоже была связана с его принадлежностью к любимой команде — если бы Дико был в другом клубе, Тодоров вряд ли относился бы к нему так.

— Я иду от вас. Дико. Мы долго беседовали с Пелином. Значит, так: они заставили тебя сыграть тренировку и только тогда сообщили тебе! У них хватило смелости вынести решение, да? А сказать тебе об этом в глаза сразу — на это смелости не хватило? Умники какие!.. Я только понять не могу! — потряс худыми белыми руками Тодоров. — Наша команда на третьем месте в республике, а от нас в национальную сборную берут только одного игрока, да и того теперь удаляют! А из «Шахтеров», который идет после нас, взяли троих! Вот я и спрашиваю: где логика? И уж если быть справедливыми, то от нас кроме тебя в национальную сборную должны бы взять и Перо и Найдена — чем они хуже, например, тех же Стайко и Длинного?! Ты согласен со мной? Вообще, нам все время подставляют подножки, да и мы хороши — ничего не делаем, не добиваемся!..

Дико молчал. Конечно, ему было не очень приятно, что его поставили на одну доску с Перо и Найденом. Верно, они хорошо играют, но им еще надо учиться, чтобы стать настоящими мастерами. Очевидно, Тодоров слишком суетится, слишком любит команду клуба, и это ослепляет его, мешает видеть все в верном свете. У него вообще от любви к команде голова кругом идет, пустое дело ждать от него правильной оценки…

— Но теперь, — продолжал с пылом Тодоров, — теперь мы им покажем, мы им прочистим мозги! Мы им такой сюрприз приготовили, что я не удивлюсь, если после соревнований они у нас как минимум четырех возьмут в национальную!

Дико пытался улыбнуться, но вместо улыбки получилась кислая мина.

— Интересно… А я ничего про сюрприз не знаю…

— Мы придумали новую систему. Придешь на тренировку после обеда и все узнаешь. Молодец наш Кирчо!

— А-а, вот в чем дело! Система, говорите? — Тут Дико стало и вправду смешно, и он весело рассмеялся. — Вот и отец мой все время изобретает какие-то системы и тактические планы. Может, вы у него позаимствовали?

— Ты смеешься, а придешь после обеда, поиграешь, тогда поговорим… Ты ведь придешь, верно?.. Вообще, я думаю, ты теперь должен стать поаккуратнее. Я не хочу сказать, что это было по твоей вине, но ты в последнее время очень мало играл с ребятами… и это дурно сказалось на тебе. Теперь у нас в команде строгая дисциплина, и я очень прошу тебя… Некоторые жалуются, что ты всегда приходил на готовенькое, и они в общем-то правы… Так что я прошу тебя…

— Когда тренировка? — довольно резко прервал его Дико и слегка покраснел, устыдившись своей нетактичности, — Тодоров был намного старше его и болен, с ним непозволительно было так разговаривать, Старик со стыда сгорел бы за сына.

— Ровно в пять, на нашем стадионе.

— А Кирил приходит до обеда?

— Редко. Он утром проводит тренировку с каждым отдельно. На этот раз мы решили — или первое место, или…

— Дай-то бог!..

После обеда Дико занервничал, ему хотелось поскорее попасть на стадион. Он решил действовать испытанным методом — достаточно опытный и ловкий мастер, он сумеет сделать так, что этого никто не заметит. Для начала он отработает внезапный старт и удар с прыжком назад. Нетерпеливое волнение с каждой минутой охватывало его все сильнее еще и потому, что он не знал, как после всего случившегося встретят его мальчики — подадут по-дружески руку или отвернутся.

И все-таки, верный своим привычкам, он подождал до четверти шестого и только тогда вышел из дому. Он почти всегда опаздывал на тренировку, и сейчас ничего не должно меняться… Если бы он пришел раньше или вовремя, он уверен, все страшно удивились бы и, пожалуй, догадались о его внутреннем смятении. А этого нельзя, ни в коем случае нельзя допустить, особенно сейчас, когда удаление его из сборной у всех на устах.