Атанас Мандаджиев - Старт

— История? Я не люблю этот предмет. — Странно, в моем голосе звучит не столько отказ, сколько гордость от того, что меня предпочли целой куче обожателей.

— Ты не похож на других, — шепчет она мне в лицо, от близости ее тела у меня кружится голова. — Все они слюнтяи… Только ты серьезный… Настоящий… И красивый… — Ее пальцы нежно касаются моего лица, через все мое существо пробегает электрический ток — никогда еще девушка не ласкала меня, я почти теряю сознание от аромата ее духов, перед глазами горит золотой шелк ее волос, и вдруг — словно удар, а когда я прихожу в себя — тону в теплой мгле ее губ… Что-то сладостно-болезненное разливается по всему моему телу, я уплываю… И внезапно трезвею, и пытаюсь вырваться, но она не отпускает. Резко отталкиваю ее и в тот же миг ощущаю на губах резкую боль от укуса. Трогаю губу, на пальце остается кровавая точка. Хочу сказать ей что-нибудь грубое, но какое-то чувство стыда останавливает меня. Никогда еще я не целовался и думал об этом со страхом. Вот уже несколько месяцев я хожу в кино только для того, чтобы смотреть, как целуются герой и героиня. Я и тактику уже разработал: значит, я направляюсь к Светле, она — ко мне, сплетаем пальцы, потом я притягиваю ее к себе, обхватываю ее голову, медленно поворачиваю и прижимаю свои губы к ее губам. Все это я видел на экране, а вот что делать дальше, после того, как губы прижмутся? Нет, наверное, я никогда не осмелюсь поцеловать девчонку. Я ведь ничего не знал об этой теплой мгле, в которой можно тонуть до самозабвения, из которой я никогда не выплыл бы первым, если бы только на месте Магды оказалась Светла… Я прижимаю палец к укушенному месту, и не знаю почему, но мне становится хорошо. Я уже не сержусь на Магду из-за поцелуя, я даже улыбаюсь ей, какая-то особенная дрожь согревает меня, какое-то странное чувство благодарности. А она вся сияет и с этими светлыми волосами похожа на русалку.

— Ты опасная русалка, — произношу я вслух и тянусь к ее волосам, а она гладит мою ладонь, целует…

— Берегись любви русалок. Любовь русалок приносит несчастье, — шепчет она, улыбаясь, и прижимается ко мне, я испуганно отскакиваю и хватаюсь за часы:

— Опаздываю! — С пиджаком в руке перекидываюсь через спинку скамьи.

— Куда? — Она тоже неохотно поднимается.

— Ангел… Мы с ним договорились…

Она распрямляется.

— Не на свидания ли ходите? — Она кокетливо смеется, обнимает меня за пояс, делать нечего — я тоже обнимаю ее за плечи, мы спешим по аллее.

— Нет, мы по машинам…

— Угоняете? — Она резко останавливается, в глазах ее вспыхивает заговорщический восторг. — И я с вами! Я умею водить!

— Нет, не угоняем. Наоборот, поставим на место! — Я улыбаюсь сам себе; она, конечно, ничего не понимает и принимается меня подначивать, чтобы мы угнали какую-нибудь машину и прокатились по окрестностям. Я уже почти не слушаю ее, она не перестает болтать и смеяться, а у меня снова нарастает тяжесть в груди. Мне же обо всем надо рассказать Ангелу. И что? «Мы целовались». Ну как ему рассказать об этой странной мгле? В сущности, я ведь собирался встретиться с Магдой, чтобы предупредить ее, чтобы она больше не приставала ко мне. Только теперь я осознаю смысл всего того, что произошло возле бассейна с рыбками, и чувствую себя как одна из них, которая мечтала о горном ручье, а кончила тем, что удовлетворилась ти́нистым бассейном…

Что-то обжигает меня — это Магда поцеловала меня в шею. Мы уже у озера, я останавливаюсь и пытаюсь высвободиться из ее объятий, но она не отпускает меня:

— Разве ты меня не поцелуешь? — Ее губы приближаются к моим.

— Нет. — Я сух и категоричен.

Она оглядывается и снисходительно улыбается, — наверное, думает, что я боюсь, как бы нас не увидели. Затем шепчет, и теперь мне кажется, что она испугана:

— Но ведь ты меня любишь, правда?

— Нет.

— Ложь! — Отчаянная надежда горит в ее глазах. — Тогда зачем ты меня целовал?

— Ты первая меня поцеловала.

Она резко отскакивает назад, жакет обвит вокруг талии, но на этот раз она не играет всем своим телом, будто вертит хула-хуп, а жакет повисает как тряпка. Я не смею поднять голову, но знаю: в глазах ее мечутся разъяренные тигрицы, две страшные тигрицы…

— Слюнтяй! И ты не лучше других! — Она удаляется походкой пантеры.

Она идет к мосту, едва заметные извивы ее фигуры словно хула-хуп вертят — на каждый извив по одному обручу. Все больше обручей, все больше, все гуще, вот они уже совсем скрыли ее…