Александр Проханов - Надпись

- В эту реторту, где станут синтезировать бессмертного человека, будет подключен не только электрический ток, или ядерное излучение, или «живая вода», но и вся энергетика верящего и любящего человечества, сказки народов мира, Нагорная проповедь, «софийская мудрость» Владимира Соловьева, учение Швейцера о благоговении перед жизнью. Это огромное чаяние, огромная линза, которая сфокусирует историю, и на выходе появится луч, который и создаст нового человека…

Во другом гробу Дева Мария,

Аллилуйа, Дева Мария…

Было дико и восхитительно идти за желтым фонарем. Было сладко и жутко чувствовать себя в пустоте мира, где только фонарь, и псалом, и странное учение, напоминавшее русскую ересь, которую выжигали каленым железом, но она убегала в чащобы, пряталась под лесные колоды, смотрела из ночи зелеными волчьими глазами, дремала в хлебных зернах, притаилась в мерзлых могилах.

- Русская история трагична. Трагедия в том, что Россия объявила свое отличие от прочего мира. Предложила миру себя, как нечто отличное от мира, как великая укоризна миру. Мир не простил России этот укор. Задача мира - разгромить Россию. Не только захватить территории, забрать черноземы, несметные богатства недр. Ветхий мир хочет запечатать рот русскому гласу. Выбрав себя страной райской, готовой жертвовать собой ради рая, ради бессмертия, Россия накликает на себя беды мира. И нам каждый век, после очередного падения и разгрома, приходится подтверждать нашу Победу. Победа для России повторяется бессчетное количество раз, как бессчетное количество раз повторяется Распятие и Воскресение Христа…

Во третьем гробу Иисус Христос,

Аллилуйа, Иисус Христос…

Коробейников не знал, правильно ли он понимает учение, согласен ли с ним. Он был за пределами учения и в самой его глубине. Был новокрещеный христианин и нераскаявшийся язычник. Был правоверный ревнитель Символа Веры и был еретик и сектант. Был ветром, бурьяном, слезным псалмом, огнем фонаря, притаившимся зверем в чащобе. Он любил эту темную, ночную, неоглядную Россию с ее непостижимой тайной, частью которой был он сам, непознаваемый для себя самого.

- Богоносность советского времени подтверждается существованием «красных мучеников», которых не счесть и которые превратили весь советский период в непрерывную, небывалую жертву. Хотя Церковь и не считает их Христовыми мучениками, но если рассматривать все советское как огромную, вмененную Богом задачу, то все, кто погиб в этом Боговом делании, являются Боговыми мучениками. Те, кто погиб за Родину, являются святомучениками. Их нахождение в «красном пантеоне» помещает их в Царствие Небесное. Борис и Глеб рядом с Зоей Космодемьянской. Серафим Саровский рядом с Матросовым. «Русская идея», понимаемая не как «идея рушника, кваса и водки», а как «идея бессмертия», постоянно пополняет святой пантеон. В «Русский рай» со всем православным сонмом входят красные мученики, погибшие в атаках, умершие в блокадном Ленинграде, в немецком плену. Туда входит и мой некрещеный отец. Безбожный большевистский период крещен смертью мучеников, отдавших жизнь за бессмертие…

Над первым гробом свечи пылают,

Аллилуйа, свечи пылают…

Коробейникову казалось, что мрак за обочиной начинает робко трепетать. В нем блуждают тени, колышутся слабые отсветы. Вблизи, за бурьяном, в пустоте окрестных полей, на невидимых далеких холмах, на заснеженных опушках, в онемелых лесах начинают бродить пятна света. Это светились безвестные могилы. Проступая сквозь мерзлую землю, из них подымалось слабое зарево. Казалось, прах начинал лучиться, и эти лучи далеко и близко обозначали погребения. Из черных небес на могилы слетал невидимый дух, тот самый, что озарил воздух над золотой алтарной чашей, расплескал вино, одушевил пшеничную плоть. Коробейников водил прозревшими глазами, следя за блужданием света.

- «Красный», «безбожный» СССР оторван от «белой», «православной» империи. Между ними вражда, Гражданская война, море крови, избиение сословий, в том числе духовенства. Символом несовместимости и вражды является зверская казнь императора. Убитый царь-мученик взывал к отмщению, ожесточая сердца сторонников «белой идеи». Но, став святым, просияв среди сонма Преподобных, он, святомученик, изменил свою роль в русской истории. Стал звать не к отмщению, а к примирению. Соединил своей святостью две разорванные русские эры. Гонения на Церковь двадцатых годов явили на свет множество святомучеников, просиявших в России, источивших в русскую жизнь море любви и света. Дремлющая послепетровская Церковь, забывшая те гонения, что сама учинила старообрядцам, которых жгли, казнили, рвали языки, ссылали в остроги, Церковь, в которой Христова вера остыла настолько, что из бурсы выходили главные богохульники и пакостники, - теперь, после большевистских гонений, вновь стала мученической, Христовой. Об этой чаше святости, пролившейся на Россию в период гонений, свидетельствуют чудеса и знамения, случившиеся, на «соловецкой Голгофе». Они делают всю русскую историю священной историей, от самых древних, дохристианских времен до времен «воскрешения из мертвых». Именно эта пламенная жертвенная любовь - и есть та вселенская энергия, без которой не воскреснет прах…