Дженнифер Доннелли - Чайная роза

— Кэмден? — прищурившись, переспросила она. — Но до Кэмдена от меня ближе, чем от тебя. Зачем ехать на ночь глядя из Белгрейвии в Гринвич, чтобы утром вернуться в Кэмден? — Она села. — Кстати говоря, что заставляет тебя жить в Гринвиче?

— Мне нравится мой дом, — ответил он, снимая позаимствованный халат. — Нравится мой сад. И нравится жить у реки.

— Нет, не поэтому, — сказала она, не сводя глаз с его длинных мускулистых ног, покрытых светлыми волосками, узких бедер и широких плеч.

— Не поэтому?

— Нет. Просто там ты можешь прятаться от мира. И от своих любовниц.

Джо начал что-то бормотать, но она только махнула рукой. У Бристоу слегка отлегло от сердца. Похоже, устраивать сцену ему не собирались.

Мод Селуин-Джонс пригласила его к себе на поздний ужин. Якобы для деловой беседы. Она была декоратором — лучшим в Лондоне, — и он нанял ее, чтобы создать фирменный стиль для всех сорока пяти магазинов сети «Монтегью» и оформить интерьер ее флагмана — нового магазина в Найтсбридже. В деньгах она не нуждалась, но, по словам Мод, эта работа ее забавляла и злила ее папашу, что тоже было приятно. Однако славилась она не столько своими работами, сколько скандальным поведением. Мод была в Непале. Ездила по Марокко верхом на верблюде. Жила с бедуинами в Аравии. Ее мужа (по всеобщему мнению, пьяницу и грубияна) убили во время путешествия в Каир. Недовольный поданным блюдом, он наорал на владельца ресторана; через два дня его зарезали в темном переулке. Полиция считала, что это дело рук грабителей, но ей никто не верил. Мод, и без того богатая благодаря отцу, нажившемуся на валлийском угле, унаследовала и миллионы мужа. Ее беспокойная душа любила все страны, кроме Англии. Слабостью Мод был Восток. Ходили слухи, что если она не могла поехать туда, то отправлялась в Восточный Лондон. В темные переулки Лаймхауса и его пользовавшиеся дурной славой опиекурильни.

Во время обеда они с Джо выпили бутылку вина, за которой последовал бренди в гостиной. Когда кончилась и эта бутылка, Мод подошла к Джо и поцеловала его в губы. Поцелуй ему понравился, но когда он закончился, Бристоу попытался объяснить, что он не слишком романтическая натура и…

— И что? — насмешливо спросила она. — Что ты не склонен к браку? Не льсти себе, дорогой. Твое сердце мне совершенно ни к чему. — Потом Мод расстегнула его брюки, и ее пухлые алые губы заставили Джо забыть про все на свете. Хотя бы на мгновение. Забыть пустоту и бессмысленность жизни без Фионы. Они перешли в спальню, и Джо попытался не думать ни о чем, кроме жадного и красивого женского тела. И это ему удалось… ненадолго. Он даже сумел заставить себя поверить, что на этот раз грусть не придет. Но ошибся. Когда все кончилось, боль стала вдвое сильнее. Как случалось всегда, когда он удовлетворял свою похоть. Тело было сытым, но сердце по-прежнему оставалось разбитым. Пустым и в то же время полным ноющей тоски.

— Ты уверен, что не хочешь остаться? — спросила Мод. — Можешь лечь в спальне для гостей. Ты вовсе не обязан проводить ночь в моей постели. — Когда Джо отклонил и это предложение, она добавила: — Джо, ты самый одинокий мужчина, которого мне доводилось встречать. Осторожный и осмотрительный, как раненый тигр.

Джо не ответил. Он оделся, подошел к кровати и поцеловал Мод в лоб. Потом укрыл ее одеялом и пожелал спокойной ночи.

— Я не собираюсь спать, милый. — Она зажгла стоявшую на тумбочке лампу и закурила кальян.

Слуги Мод давно ушли к себе, так что Джо выбрался из дома незаметно. Когда он вышел на Экклстон-стрит и попытался найти кеб, знакомая грусть опустилась на него как огромная черная летучая мышь и накрыла своими кожаными крыльями. Он радовался холодной зимней ночи, радовался тому, что остался один. Этот вечер был ошибкой. Одной из тех, которые он совершал раньше и, несомненно, совершит снова. Время от времени ему случалось иметь дело с женщинами типа Мод. С женщинами, не требовавшими того, чего он не мог им дать. Которым было нужно его тело, его время, но не сердце. С женщинами, в каком-то смысле защищенными. Осторожными. Осмотрительными.

Осмотрительными. «Забавно, — подумал он. — Именно таким и назвала меня Мод».

Джо печально улыбнулся. Не то слово. Он был разбит. Разбит вдребезги. И так будет всегда. Потому что нет на свете человека, способного собрать его по кусочкам.

— Ничего, Питер? Совсем ничего? — Фиона во все глаза уставилась на своего биржевого маклера. — Это невозможно!