Дженнифер Доннелли - Чайная роза

Снаружи особняк на Пятой авеню казался строгим и внушительным, но внутри был удобным и уютным. Они построили его, когда Ник начал сдавать. Ему хотелось жить между Грамерси-парком и «Мет», чтобы тратить на дорогу меньше сил и времени. Он прекрасно отделал все четыре этажа — величественный вестибюль, огромную столовую, библиотеку, кабинет, двойную гостиную, оранжерею, просторную кухню и бесконечные спальни. Здесь не было ничего старомодного. Сплошной авангард. Окна, зеркала и светильники от Льюиса Комфорта Тиффани, серебро от Арчибальда Нокса, мебель и люстры от Эмиля Галля. На стенах висели картины любимых Ником французов и новых американских художников, которым он покровительствовал.

Фиона улыбнулась, вспомнив, как чудесно они проводили время раньше. Приемы, танцы… Днем она бывала дома редко, но по вечерам часто приходила в самый разгар импровизированного ужина для друзей, празднования годовщины свадьбы Майкла и Мэри, поженившихся еще в девяносто первом, или дня рождения кого-то из их детей. Летом на заднем дворе устраивались пикники с фонариками на деревьях, музыкой и угощением для голодных художников. В них принимал участие и Сими, приезжавший на каникулы из закрытой школы. Он пользовался случаем украдкой выпить бокал шампанского и потанцевать с хорошенькими студентками художественных школ. Ник любил принимать гостей, любил проводить вечера с друзьями, обожавшими поесть, выпить, пошуметь, посмеяться и обменяться сплетнями.

Улыбка Фионы потускнела. Смех в их доме не звучал уже несколько недель. Конечно, друзья навещали Ника, но Экхардт не одобрял долгих визитов и шумного поведения; по мнению доктора, они утомляли его пациента. Фиона почувствовала, что надежда, незыблемая основа ее всегдашнего оптимизма, слегка заколебалась. В горле возник комок, на глазах снова появились слезы. Она сердито смахнула их и сказала себе:

— Прекрати. Прекрати сейчас же. Немедленно!

Фиона собрала документы, сунула их в портфель, схватила пальто и вышла из кабинета, даже не попрощавшись с секретаршей. Ей хотелось поскорее попасть домой. Очутиться за толстыми мраморными стенами, массивной входной дверью и чугунными воротами. Дом был крепостью, все эти годы защищавшей ее, Ника и Сими. В нем они ничего не боялись и чувствовали себя в безопасности. До сих пор. Сейчас к нему кралась какая-то темная фигура, бродила вокруг, нюхала воздух и ждала своего шанса.

Фиона знала это чудовище; оно уже приходило к ней. Но она научилась быть начеку. Она запрет перед ним дверь. Сама встанет на страже. И на этот раз оно не войдет.

— О господи, Ник, я даже отсюда слышу, как у тебя стучат зубы, — сказал Тедди Сиссонс. — Давай я подброшу в камин полено.

— Спасибо, Тедди, — ответил Ник, кутаясь в кашемировую шаль. После приступа он все время мерз. Сомс наклонился, долил себе и Тедди чаю, а затем откинулся на спинку кресла, утомленный даже этим небольшим усилием. Его состояние было тяжелым. Экхардт сказал, что он долго не протянет, и Ник стремился привести в порядок свои дела. Сомс знал, что должен лежать в постели, а не сидеть в гостиной, но лекарства и мази, стоявшие на тумбочке, действовали на него удручающе.

Изо всех комнат дома гостиная считалась его самой любимой. Она была не самой нарядной, а самой удобной. Здесь стояли просторные канапе с пухлыми шелковыми подушками, уютные кресла, пуфики и огромный камин, в котором можно было зажарить быка. Но больше всего Ник любил эту комнату, потому что она хранила воспоминания о его счастливой жизни с Фионой. Они провели здесь множество вечеров и ленивых воскресных дней, забравшись с ногами на канапе, посадив между собой Сими и обсуждая свои планы и мечты.

— Вот! — сказал Тедди, стирая копоть с ладоней. — Это огонь!

— Огонь? Да это настоящая доменная печь! Как ты умудрился засунуть туда столько дров?

— Тебе нужно согреться. Руки совсем синие. — Тедди снова сел, поправил очки и углубился в лежавший перед ним пухлый документ. Это было завещание Ника. — Я уже говорил, что ты перестраховываешься. Даже без завещания все твое имущество, вклады и ценные бумаги перейдут прямо к твоей законной супруге. Никто не сможет этому помешать.

— Ты не знаешь моего отца. Не сомневаюсь, что едва я отправлюсь в юдоль слез, как эта одиозная личность сделает все, чтобы мой доверительный фонд не достался Фионе. А денег в этом фонде целая куча. Когда я проверял отчет в последний раз, там было больше миллиона.