Рената Литвинова - Обладать и принадлежать

Рита {обращаясь с заказанным поздравлением, видно, что она сочиняет на ходу – и ее вдохновенно несет): Поздравляем с днем рождения и веселою порой. Будь весела, будь счастлива, оставайся молодой, энергичной, симпатичной, никогда не будь седой, улыбайся больше людям, не поддавайся никаким тревогам, мукам, пусть пройдет все стороной, не омрачит твой день рождения неприятностью и скукой.

Рита: Предупреждающая песня! (И запела про «гранитный камушек в груди» – за столом женщины притихли.)

Рива смотрит на неприятную даму, всю в бриллиантах. Та встает и выходит на улицу.

Рива выходит за ней.

Рита со сцены возобновила поздравления, глядя в маленькую записку.

Рита: Валентину Пантелеймоновичу Попову, бодрому, энергичному, высокому, симпатичному, организатору отличному. (Вздох.) Посвящается лично вам! Прошли года, промчалась юность, прошла и зрелость навсегда, лишь серебром виски покрылись, и… вся седая голова! Но жизнь по-прежнему прекрасна! И вспомните вы иногда… Как был молод, как был красив, как жаждал в жизни все успеть, и так всегда вы торопились в работе, в жизни и в заботе и часто мучился зазря… Вы не жалейте о всем прошедшем, вы жизнь прожили совсем не зря! Вы – энергичный, сильный, стойкий, так и остались. Таким уж мать вас родила!

Заиграла музыка. Стала отбивать какой-то непонятный ритм каблуками, потом вдруг в микрофон пояснила:

– Это я передаю азбукой Морзе сведения своему любимому: «Забери меня отсюда! Забери меня отсюда!»

Женщины зааплодировали. Рита запела. С Ривой у бара заговорил мужчина.

Рита ждала Риву у дома под фонарем. Рива возвращалась с каким-то полноватым мужчиной, который увидел странную женщину с ярко-красным месивом вместо лица. То есть лицо Риты было покрыто какой-то жижей. Он остановился метрах в десяти и дальше не пошел. Качающаяся близорукая Рива пошла, улыбаясь, одна.

– Смотри, что ты сделала со мной, – сказала Рита, когда подружка приблизилась вплотную. – Где ты была? Я была совсем одна!

Та, пошатнувшись, тронула ее пальцем и лизнула красную жижу на лице.

– Это не кровь, это клубника! – сказала Рива.

– Да… но где ты была? Где ты была? Это же не он, а кто-то другой?

Рива повернулась, чтобы позвать мужчину, но тот пропал.

Рива: Пришлось выпить с ним. Ты не понимаешь, я старалась ради нас. Я подбивала его ограбить ту «буфетчицу» в бриллиантах, за которой я вышла тогда.

Михаил (говорит отцу через решетку): Георгий умер. Сергея приговорили к двенадцати годам, еще один пропал, скрывается или убили его?.. Еще один сделался такой странный, думаю, с ума сошел после одного события… Мне кажется, у меня не осталось ни одного друга, я совсем один. Я не знаю, как мне жить в нормальном мире. Ты не бойся, я знаю, какие законы в тюрьме, а как жить на свободе – не понимаю. А денег от тебя не хочу больше брать. Живи. Забудь меня. Прости меня. Я хочу уйти в тюрьму.

Господин: Ты больной, ты ненормальный, Михаил!

Михаил: Так получается. Не хочу бегать от своей судьбы. А, я точно знаю, что не проживу долго, да и не хочу я жить до старости! Прости меня, у меня такая усталость, можно, я пойду в камеру, скажи ему, что все, поговорил, пускай уведут. – Показывает на охранника.

Господин: Почему ты не попросил у меня денег?

Михаил: Я должен был заработать их сам. Я хотел убежать от всех с ней!.. Хотел жить счастливо. У меня ничего не вышло. Я не могу смотреть тебе в глаза. Ты очень любишь ее.

Господин молча вглядывается в сына.

Михаил: Я отнял ее у тебя. А ты… отнимаешь ее у меня. Я что-то решил. Не обижайся на меня.

Он зачарованно-тепло смотрел на отца.

Господин: Я все сделаю, как ты скажешь. Больше никогда не увижу ее! Клянусь тебе! Мы одна кровь!

Михаил {улыбается, качает головой): Я смерти не боюсь. Она мне как сестра.

К зданию аэропорта подкатывают сразу несколько машин – это приехал Господин со своей обычной свитой. Михаила чуть ли не выгружают из машины, где он сидел скрюченный на заднем сидении.

Все заглядываются на Михаила – он отчужденно и одновременно тепло взглядывает иногда на проходящих мимо, словно в надежде встретить кого-то, потом опять опускает голову. И этот его взгляд излучает что-то приятное – почти божественное, – хочется попасть под этот свет лишний раз, специально. Кожа на лице светится. Развинченная походка. Никакой опасности, никаких корыстных устремлений, только красота. Господин обнимает его за плечи. Тот отклоняется. Господин пытается улыбнуться, но получается скорбная гримаса.