Джоанн Харрис - Чай с птицами (сборник)

– Так значит, ты сейчас не пойдешь со мной?

– Ох, дедушка. – Глаза опять мокрые. – Ты же знаешь, я не могу.

– Почему? Я буду тебе помогать с мальчиком. Зачем тебе… – Он явно силится произнести имя Джимми, но у него не выходит. – Зачем тебе этот человек? Он безответственный. Он распускает руки.

Шерил улыбается.

– Я знаю. Давно знаю.

– Тогда зачем ты с ним живешь? Что тебе до него? – Глаза у него горят.

Я чувствую, что должна что-то сказать, утешить его, но взгляд Шерил меня останавливает.

– Я ему нужна, – тихо говорит она. – Я нужна им. Вчера ночью я много думала. Тогда я была готова уйти, сбежать и начать все сначала, в одиночку. Я могла бы. Я была готова. А потом я поняла кое-что, о чем никогда не задумывалась раньше.

Она берет мою руку и руку Одиннадцать Сорок и сжимает их.

– Я поняла, что жизнь – это не кино. Можно всю жизнь прождать прекрасного принца, а он так и не появится. Или взять то, что есть, и немножко улучшить.

Она говорит тихо, но настойчиво.

– Ведь вы для этого заставляли меня смотреть все те фильмы, верно, мисс Голайтли? Чтобы предупредить? Дать мне понять, что если я хочу хеппи-энд, я должна написать его сама?

Я хочу сказать ей, чтобы она звала меня Молли, но почему-то понимаю, что уже поздно. Я хочу сказать ей, что по моему замыслу те фильмы должны были научить ее совсем другому, но она выглядит так уверенно, а я чувствую себя неуверенно как никогда. Внезапно я вижу себя ее глазами: одинокая жалкая старуха, прячется в старые фильмы, цепляется за привычный распорядок, заглядывает в освещенные окна с темной улицы. Конечно, все, что угодно, лучше, чем это, – даже Джимми и его припадки ярости. Джимми хотя бы реален. И принадлежит ей.

– Мне кажется, на этот раз он действительно хочет измениться. На самом деле постараться. Ради Пола. – Она улыбается чересчур жизнерадостно. – Он не такой плохой, когда узнаешь его поближе. Конечно, он не Кэри Грант, но…

Зато он реален. И должно быть, она его по-своему любит. Правда же?

– Позвольте, я вам принесу еще чаю. Ваш остыл.

От безыскусной доброты в ее голосе у меня начинает щипать глаза.

– Нет, спасибо. Может быть, мне тоже пора что-нибудь изменить.

Она удачно скрывает удивление.

– Я позову кого-нибудь из девушек.

– Попозже. – (Вот чем плоха подводка для глаз. Она течет.) – Шерил, я буду по тебе скучать.

– Я тоже.

Мы несколько секунд молча смотрим друг на друга. Потом она неожиданно расплывается в ухмылке.

– Слушайте, мисс Голайтли. Скажите это для меня. Ту реплику. Еще раз.

Она поворачивается к Одиннадцать Сорок – к Полу – и обнимает его.

– Сейчас увидишь, дед, что я имею в виду. У нее получается совсем как у нее . То есть как будто она – и вправду она .

Я знаю, какую реплику она имеет в виду. Из «Тиффани», где Одри Хепберн говорит про то, что бывает, когда на душе крысы скребут: тебе страшно, просто жуть, а чего боишься – сам не знаешь. Именно это я чувствую сейчас – ощущение, что я потерялась, пропала, и я задумываюсь: может быть, Полли живет с этим чувством все время, когда она одна в своей комнатушке в доме престарелых «Поляна», у дверей стоит скучающая санитарка, и все мечты Полли растаяли, как мел под дождем. О да, я знаю это чувство. Когда оно на меня находит, лучше всего – просто взять такси и поехать к «Тиффани». Там мне сразу становится спокойно .

– Может, как-нибудь в другой раз.

Она бы начала настаивать, но Полу-младшему уже стало скучно: он прыгает, как мячик, и машет замурзанной ладошкой. Джимми рядом с ним выглядит странно смиренным – стоит, ждет.

– Ну ладно. – Она поправляет одежду, приглаживает волосы. – Хорошо.

Одиннадцать Сорок – Пол – задерживает ее руку в своей чуточку подольше.

– Миленькая, ты точно решила? – спрашивает он. – Ты будешь писать? С тобой все будет в порядке?

Она кивает.

– Конечно. Не скажу, что будет легко… – И тут она опять становится Бетт Дэвис, взмахивает несуществующим мундштуком.

– Может, он и крыса, – небрежно говорит она, и слышится призрак ее старого фривольного смеха, – но, миленький, по крайней мере это моя крыса.

Потом она глядит туда, где ждут ее мужчины: прямая, забавно величественная фигурка в черных балетках и брюках-капри, и тут я понимаю, на кого она похожа: на Чарли Чаплина, неукротимого бродяжку – частенько битого, но непобежденного, вечного оптимиста в холодном, равнодушном мире. Внезапно меня сотрясает смех, за ним – слезы.

Одиннадцать Сорок молча ждет, пока я перестану. Подняв лицо, я вижу, что он принес еще чайник чая: «эрл грей», молоко в кувшинчике, и на блюдце – два кусочка сахара в обертке. Я осторожно вытираю глаза платком. Он весь черный от подводки для глаз. Внезапно я совершенно четко понимаю, что ни один из нас никогда больше не увидит ни Шерил, ни ее ребенка.