Джоанн Харрис - Чай с птицами (сборник)

Возьмем один пример. В 1954 году француз по имени Жозеф Дюмон решил кончить жизнь самоубийством, бросившись с Эйфелевой башни. Он прыгнул с первой платформы и пролетел 57 метров, но в этот момент порыв ветра невероятной силы подхватил мсье Дюмона и занес обратно на башню, аккуратно посадив на одну из опорных балок, вероятность чего, согласно моим вычислениям, примерно один шанс из миллиона, принимая во внимание вес, возраст, общее физическое состояние, атмосферные условия, время суток, скорость и угол падения и, конечно, фактор «икс» – руку провидения, это бесконечное (или, как кое-кто станет утверждать, мнимое) число – несчислимое, непознаваемое, непостижимое и все такое.

Другим везет гораздо меньше. Из трехсот шестидесяти девяти человек, совершивших попытку самоубийства на сегодняшний день, большинство разбилось о башню, так как она расширяется книзу. Часто тела застревают в решетке и висят там, пока их не снимет пожарная команда. В 1974 году произошел аналогичный случай: человек прыгнул с башни при сильном ветре и его, как мсье Дюмона, швырнуло обратно на башню и насадило на деталь защитного барьера. Там он лежал почти полтора часа в позе подготовленной к жарке курицы, подтянув колени к ключицам, пока наконец не испустил дух. Это доказывает, во-первых, что фактор «икс» не всегда добр, хоть и не лишен чувства юмора, и во-вторых, что всегда следует принимать во внимание погодные условия.

Мне так и не удалось выяснить, что случилось потом с мсье Дюмоном: то ли он, охваченный благоговейным трепетом перед чудом вероятности, в котором невольно поучаствовал, решил пойти иным путем и, может быть, полностью изменить свою жизнь, наполнив ее разнообразием и радостью; то ли счел нужным прыгнуть с башни еще раз, довершив задуманное. В любом случае, вероятность повторения этого события столь мала, что практически равна нулю, – примерно та же, что и выиграть в лотерею для конкретного человека, – так что мсье Дюмон навеки сошел со сцены, ничем не отличившись, кроме единственного причудливого вклада в легенды теории вероятностей.

Кстати, как ни странно, при покупке лотерейных билетов об этом никто не задумывается. У меня есть соседка, миссис Парсонс, пенсионерка с весьма скромными доходами. Она каждую неделю играет в лотерею, с тех самых пор, как та началась, и всегда выбирает одну и ту же комбинацию, исходя из ошибочного предположения, что это увеличивает шансы на выигрыш. Всегда одну и ту же комбинацию: год ее рождения, год ее брака с давно покойным мистером Парсонсом (на чей номер выпал несчастный случай на производстве: печально, но ничего особенно необычного, если учесть его постоянную беспечность и склонность пренебрегать техникой безопасности) и, самое главное, – число, которое она считает своим счастливым, а именно семь, которое выражает всемогущий фактор «икс» и в один прекрасный день должно, как верит миссис Парсонс, вознести ее в сонм любимчиков Фортуны.

Может быть, мне следует поставить ее в известность, что восемьдесят два процента из любой случайной выборки европейцев от 18 до 65 лет назовут своим счастливым числом семерку. Но миссис Парсонс так непреклонна и так верит в свою удачу, что у меня духу не хватает сказать ей об этом или о том, что шансы ее – или любого другого отдельно взятого человека – выиграть в лотерею настолько малы, что даже покупка билета как таковая эти шансы не сильно увеличивает. Вероятность сорвать джекпот, найдя счастливый билет на улице или получив его в подарок, примерно такая же, как и у бедной миссис Парсонс, которая с религиозным рвением покупает билет каждую неделю вот уже двадцать лет. Но она все равно не теряет надежды, а в этом, я думаю, и есть смысл игры. В конце концов, ну какие еще радости у миссис Парсонс? Церковь по воскресеньям, ежедневные «Арчеры», государственная пенсия семьдесят фунтов в неделю (к сожалению, за мистера Парсонса она ничего не получает, так как на нем не было защитной спецодежды), парикмахерский салон раз в две недели (мытье, полоскание, укладка, четыре пятьдесят, точно как любил мистер Парсонс) и стойкая, радостная надежда, что ее собственное Счастливое Число Семь явится в один прекрасный день, словно герой одного из любимых ею дамских романов.

Может, так оно и будет. Я надеюсь, ради миссис Парсонс, что это случится. Но счастье не измерить числами. Взять, например, двадцать два. Двадцать два года брака – и твоя любимая девушка, восемнадцать лет, 90—70–90, превращенная ужасной алхимией времени в толстую, безрадостную женщину, оживающую только во время показа «Друзей» и заказа ужина из ресторана, вдруг заявляет, что хочет найти себя, и уходит, прихватив детей (девять, шестнадцать), семейный дом (сто двадцать тысяч), собаку (восемьдесят пять в пересчете на человеческие годы), машину («ниссан-санни», 1988) и загадочный фактор «икс»: запах лака для волос («Элнетт», 5.99), постоянный ор телевизора, звуки жизни в доме, теплое пятно на ее стороне постели в холодное утро, когда она вставала на работу, а я решал поваляться еще пять минут, с наслаждением потягиваясь в ожидании аромата кофе.