Умберто Эко - Нулевой номер

Я тоже хотел бы исчезнуть стремительно, но чертов следователь все терзал всех вопросами, по-моему, ничего не достигая, а между тем уже спускался вечер.

Я прошел мимо письменного стола Лючиди. Тот открывал конверт.

— Как, получили достаточно за все? — спросил я.

Он явно понял, что я хотел сказать. Глянул на меня снизу вверх и пробормотал:

— Ну а вам-то что наговорил Браггадоччо?

— Что он идет по чьему-то следу. Но не уточнил, по чьему.

— Вот как, не уточнил? Бедняга. Что ж, мы никогда не узнаем, чем он так отличился.

Сказав это, Лючиди отвернулся и занялся другим.

Как только следователь разрешил мне покинуть редакцию, добавив, как положено, «Будьте на связи», я прошептал Майе:

— Иди домой и жди. Но думаю, что я не стану тебе звонить до завтрашнего утра.

Майя огорошенно уставилась на меня, в глазах страх:

— А ты-то с какого боку?

— Ни с какого, разумеется. И не выдумывай ничего, я тебя прошу. Я просто разбудоражен. Как же иначе?

— Но что происходит? Вот, сунули конверт с деньгами, мерси, спасибо за ценную работу.

— Закрывается лавочка. Потом я все объясню.

— А сейчас нельзя?

— Завтра. Объясню все обязательно. Сиди тихо дома. Ну пожалуйста, послушайся, Майя.

Послушалась, хотя глаза были вопросительные и влажные. Я ушел и больше не сказал ей ничего.

Провел вечер дома, есть не ел. Высосал полбутылки виски, размышляя, что же я теперь могу сделать. Принял штильнокс и пошел спать.

А когда проснулся, в доме не капала вода из крана.

Вот. Я восстановил. Выстроил мысли.

Кто эти «они»? Судя по словам Симеи, Браггадоччо сумел собрать какие-то деликатные сведения. Что за сведения? Чем и кого он мог напугать? Муссолиниевская тема? У кого же рыло в пуху? Ватикан? Или путчисты-содружники Боргезе, до сих пор занимающие важные посты в государстве? Прошло больше двадцати лет. Не перемерли? Вероятнее всего, секретные спецслужбы. Но какие, кто, каким образом?

Или нет, это действовал ностальгик-одиночка, последыш, сгусток страхов, все устроил сам, совсем сам. Не исключено, что зарвался и пугнул заодно и коммендатора. С таким видом, будто выступал от имени целого воинства, ну, скажем, «Единой святой апулийской короны». Это, ясное дело, чокнутый. Но когда чокнутый гоняется за тобой персонально, это не большее удовольствие, чем когда гоняется нормальный. Даже, скорее, меньшее.

В любом случае или какие-то «они» всемогущие, или какой-то «он» чокнутый, но эти гости зачем-то посетили мою квартиру ночью. Если вошли раз, значит, так же точно запросто войдут и два. Значит, мне тут не расчет оставаться, и гораздо лучше уматывать.

Однако, все-таки, чокнутый «он» и всемогущие «они» почему-то уверены, будто я на самом деле знаю что-то. Наверное, Браггадоччо убедил доносчика Лючиди, будто я знаю. Донамекался. Или, похоже, не намекал… По вчерашнему разговору с Лючиди, скорее, не похоже.

Что же, я вовсе не под ударом? Нет! Не верю! Под ударом! И под каким!

Доберись еще до той Румынии, прекраснодушный мечтатель.

Разумнее будет переждать. Посмотреть, как будут выглядеть газеты завтра. Если в них не будет про Браггадоччо, это очень опасный знак, это будет значить — поступил приказ начисто скрыть произошедшее. Надо мне еще пропрятаться сколько-нибудь.

Где же мне прятаться? Учитывая, что каждый вздох категорически опасен?

У Майи, в Орте.

Мы с ней вели себя так скромно, что, я надеюсь, в поле зрения преследователей Майя не попала.

Она не попала, но телефон-то мой попал!

Из квартиры позвонить не могу. А для звонка из автомата предстоит покинуть квартиру.

Из моего двора есть проход в туалет одного бара. Оттуда в сам бар — и через бар можно выйти на улицу. Есть, кстати, одна ржавая дверь в ограде двора, запертая пятьдесят лет. Помню, от хозяина квартиры при вручении ключей я услышал: «Ну, вот этот вам точно не понадобится. Но последние пятьдесят лет он на связке для жильцов. Поскольку в последнюю войну в нашем строении не было бомбоубежища, здешние люди укрывались в подвале, в соседнем доме, на параллельной, на улице Кварто-деи-Милле. Для этого проделали калитку в ограде, проходить туда прямо. Конечно, от ключа уже ничего не осталось, он проржавел, однако вот еще тут, висит на всякий случай. Как говорится, на пожарный. Хотя, конечно, господи упаси. Можете закинуть его в какой-нибудь ящик».

Ну вот он, пожарный случай.

Первым делом я вошел в бар через туалет. Меня там знают, отнеслись спокойно. Я огляделся. Утро, нет никого. Только пара пенсионеров, муж и жена, завтракают круассанами и капучино. Вряд ли эти пенсионеры — сексоты.