Элис Хоффман - Карибский брак

Ее интересовала главным образом причина, по которой он следил за ней. Скоро должен был прийти домой муж. А он действительно в этот момент надевал шерстяное пальто, собираясь выйти из конторы, где работал вместе с братьями, и думал уже об ожидающей его жене, об обеде и о звездах, которые увидит по пути в сумерках.

– Я надеялся, что вы когда-нибудь остановитесь и поговорите со мной, – сказал Камиль. – А вы очень долго меня вообще не замечали. Иногда я совсем уже был готов заговорить с вами, но в последний момент не решался. Вы, по-моему, так счастливы.

Она улыбнулась. Он говорил очень серьезно и откровенно, как взрослый.

– А ты хочешь сообщить мне что-то, из-за чего я буду не так счастлива?

– Мы с вами почти родственники, – сказал он.

– Неужели?

– Мы оба с Сент-Томаса.

– Да, я недавно узнала, что родилась там.

– Это очень небольшой остров. Там слишком тесно, – нахмурился он.

За разговором они забыли обо всем окружающем. Камиль был угрюм – возможно, из-за того, что ему нравилось все французское, а по окончании учебного года он должен был уезжать. Он сказал, что дома у него не будет свободы: мать слишком опекает его; предполагается, что он пойдет по стопам его отца и братьев. Но он не сможет так жить.

– У них магазин. Все, что их заботит, – бухгалтерские книги и выручка. В Париже, по крайней мере, рабочие бастуют и требуют того, что им положено.

– Но магазины нужны, – возразила Лидия.

– Не уверен. Может быть, было бы лучше, если бы все магазины открыли двери и позволили бедным взять то, что им нужно. – Он посмотрел на Лидию, ожидая ее реакции.

– Возможно. Я не знаю, как решить все проблемы человечества. Порой в своих-то запутываешься.

Смерть отца повлияла на нее больше, чем она ожидала. Ее порой охватывал страх, что ее дети останутся сиротами. Это было бы самое ужасное.

Они прошли мимо парка, где Камиль следил за ней. Иногда он сидел здесь и делал наброски. Его учитель Савари советовал ему всегда носить с собой все необходимые материалы, потому что подходящий объект может подвернуться в любой момент. Женщина, тенистая дорожка, упавший лист.

Известным художникам помогали – богатые семейства, меценаты. Они поступали в Академию художеств и учились у знаменитых мастеров. Но такая удача выпадала немногим. Он же был евреем семнадцати лет с далекого острова, никакой финансовой поддержки у него не было. Угнетаемый этими мыслями, он шел ссутулившись. Разговор с Лидией тоже заставлял его нервничать. Он никак не мог решиться сказать ей правду. Ему казалось, что она слишком довольна жизнью для этого. Правда, она заговорила о своих проблемах, так что, возможно, лучше было сказать.

Она предложила сесть на скамейку в парке, хотя там было сыро. Ее пробирала внутренняя дрожь. Она пыталась вспомнить прошлое, но, кроме Франции, ничего в памяти не всплывало. Отец говорил, что в детстве она тяжело болела. Во время путешествия у нее была сильная лихорадка, из-за которой она забыла все предыдущее. Он сказал также, что прежде она говорила на четырех языках, но после выздоровления владела только французским. Однако какие-то смутные воспоминания о тех давних временах преследовали ее. Иногда в разговоре с дочерями она вдруг употребляла слово из бог весть какого языка. Однажды они смотрели на звездное небо, и она произнесла «stjerne» [23] Звезда ( датск. ). . Дочери спросили, что это значит, а она и сама понятия не имела.

– Я пообещал, что найду вас, а иначе, наверное, отказался бы от этой затеи. – Камиль достал конверт из внутреннего кармана пальто. – Ваша мать написала это в тот день, когда вас украли.

Лидия рассмеялась было, но тут же зажала рот рукой и охнула. Как бы нелепо ни звучали его слова, они были похожи на правду, особенно если учесть то, что говорила мадам Софи.

– Но ведь мой отец действительно был моим отцом, не так ли? – спросила она.

– Да, – кивнул мальчик. – Он вырос в нашей семье. Его вроде бы усыновили.

– Но если я жила с отцом, то вряд ли можно сказать, что меня «украли»?

– Украли, украли. – Это было как раз то, что он не решался сказать ей все это время. – Отняли у матери.

Лидия пыталась осознать сказанное им.

– Ее привязали к дереву, чтобы она не могла помешать им. Все это время она ждала встречи с вами. Я должен буду что-то сказать ей, когда вернусь домой.

Уже совсем стемнело. Мимо проходили мужчины в пальто, возвращавшиеся домой. Камиль обратил внимание на то, что небо было чернильного цвета, по краям черное как смоль, в центре темно-синее. Лишь кое-где проглядывали более светлые участки. Город был каким-то чудом, и мысль о том, что придется покинуть его, тяготила мальчика.