Рэйнбоу Роуэлл - Элеанора и Парк

— Конечно… — сказала Элеанора.

— Ты же знаешь, что всегда можешь воспользоваться моим телефоном, если нужно.

Она поднялась и села на краешек стола, положив руку Элеаноре на колено. Элеанора снова подумала: не попросить ли зубную щетку, раз так. Но не исключено, что это приведет к очередной серии объятий и хватания за коленки.

— Спасибо, — сказала она.

— Отлично! — просияла миссис Данн. — Ну, я отойду тогда. Подправлю помаду.

Миссис Данн вышла, а Элеанора набрала номер отца — удивляясь, как он до сих пор сохранился в глубине ее сердца. Он поднял трубку после третьего гудка.

— Привет, пап. Это Элеанора.

— Привет, детка. Как жизнь?

Она на миг задумалась: не сказать ли правду?..

— Отлично.

— А как все?

— Отлично.

— Ребята никогда не звонят.

Нет смысла объяснять, что у них нет телефона. Или говорить, что сам он никогда не звонил — даже когда телефон был. Или, допустим, рассуждать о том, что ему самому стоило бы найти возможность поговорить. Учитывая, что у него есть телефон, и машина, и пристойная жизнь.

Бессмысленно говорить отцу что-нибудь в таком роде — это Элеанора поняла давно. Так давно, что уже не могла припомнить, когда именно.

— Слушай, у меня идея, — сказал он. — Я тут подумал: может, ты заглянешь к нам в пятницу вечером?

Голос отца — как у актера на телевидении. Типа того чувака, который пытается продать вам какой-нибудь альбом — хиты «Диско 70-х» или последнюю коллекцию «Time-Life».

— Донна хочет, чтобы я пошел с ней на какую-то там свадьбу, — сказал отец, — и я подумал: может, ты присмотришь за Мэттом? Ну, подумал, немного денег тебе не помешает, верно? За один вечерок с ребенком?

— Что за Донна?

— Да ты ж ее знаешь. Донна. Моя невеста. Да вы ж ее видели, когда были тут с ребятами.

Почти год тому назад.

— Твоя соседка? — спросила Элеанора.

— Ну да. Донна. Ты же не против провести у нас вечерок? Приглядеть за Мэттом, есть пиццу, болтать по телефону, заработать десять баксов… Самые легкие десять баксов в твоей жизни.

Первые десять баксов в ее жизни, между прочим…

— Ладно, — сказала Элеанора. — Заедешь за нами? Ты знаешь, где мы теперь живем?

— Я заеду за тобой в школу. Остальных брать не будем. Пасти целый выводок детей — это слишком. Когда ты освобождаешься?

— В три.

— Отлично. Значит, в пятницу в три.

— Ладно.

— Ну и славно. Люблю тебя, детка. Учись хорошо.

Миссис Данн ждала в дверях. С распростертыми объятиями.

Отлично, подумала Элеанора, выходя в холл. Всё просто отлично. Все просто отличные. Она поцеловала тыльную сторону ладони — просто, чтобы понять, как губы ощущают это прикосновение…

— Я не иду на бал, — сказал Парк.

— Ну да, ну да. Там же будут танцы, — отозвался Кэл. — Тем более ты уже все равно не успеешь взять напрокат смокинг.

Урок английского еще не начался — они пришли раньше. Кэл сидел на два ряда дальше Парка, так что Парк постоянно видел его, когда оглядывался на дверь… Оглядывался, чтобы посмотреть, не идет ли Элеанора…

— А ты берешь напрокат смокинг?

— Ну да.

— Никто не надевает смокинг на школьный бал.

— Во-во. Так кто будет там выглядеть самым шикарным парнем? Да и что ты вообще в этом понимаешь? Ты ведь не идешь. Небось, сбежишь на футбол? Танцульки — фигня, а футбол — совсем другое дело. Типа того?

— Я не люблю футбол, — сказал Парк, снова оглядываясь на дверь.

— Слушай, а можешь ты на пять минут перестать быть худшим на свете другом?

Парк глянул на часы.

— Да.

— Тогда очень тебя прошу: окажи мне услугу. Мы пойдем на бал отличной компанией. И если ты присоединишься, то и Ким тоже. Она на тебя серьезно запала.

— Ты сам-то понимаешь, что это проблема?

— А вот ни фига! Я устроил для нее ловушку и нашел самую лучшую наживку.

— Не говори так о ней!

— Почему? Ее же тут нет.

Парк оглянулся через плечо.

— А может, тебе ухлестнуть за девчонкой, которой ты нравишься?

— А такой нету, — сказал Кэл. — Потому я выбираю девчонку, которая нравится мне. Ну давай! Ну прошу, пожалуйста. Устроим эту игру в пятницу? Ради меня…

— Ну не знаю… — протянул Парк.

— Ого! Ну и видок у нее! Словно кого-то только что пристукнула из чистого садизма.

Парк резко обернулся.

Элеанора.

И она улыбалась ему.

Улыбка — вроде тех, что печатают на рекламах зубной пасты, когда видны почти все зубы.

Если бы она всегда так улыбалась… — подумал Парк. Ее лицо, обычно странное, от этой улыбки делалось красивым. Ах, если бы она всегда так улыбалась…