Леонид Гиршович - Суббота навсегда

— А, приехали… Не бойтесь, проходите, здесь не кусаются. Мы все с мужем думали, когда они явятся клад свой забирать. Сейчас вынесу лопату, и копайте… Сколько лопат, одну? Две? Мужа не стало, мне копать тоже не под силу — на, перелопать хоть все. Раньше какой-никакой огородик еще был, пять кустов смородины росло. А теперь чего, Сашка мой носу сюда не кажет. Для кого дом-то покупали — для беды, для нее одной, видать. Господи! Ох, будь проклят тот час, когда купили… Как Мариночка утонула, муж слег. Ему пришли и сказали… И мелко там было. Сперва видят, она лицом в воду все глядит. Один спрашивает, чего это она? А тот, другой: да дыханье, говорит, тренирует. Кинулись, только поздно было. Ушли на озеро с ней, а воротились без нее, платьице да лодочки принесли. Муж все болел потом. И по дому больше ничего не делал — как руки опустились. А был хозяйственный… Сашка не в него, ему б только деньги скорей-быстрей заработать да прогулять. «Продай, мама, дом» — а кто его купит? Вон люди бегут, кто заграницу, кто куда… Копайте, раз приехали, клада-то вашего нет больше. Колодец стали чистить, рабочий смотрит: деньги иностранные… Мы испугались, муж ему: «Коля, сожги». Все сожгли, при свидетеле. Или у вас тут еще закопано? Ройте, пожалуйста. Чего нароете, то и ваше. Мне уж все равно. Муж говорил: «Будь это Рощино проклято. Без него Мариночка была бы живая». Сейчас… только фотографию принесу…

Направляется к дому.

— Не беспокойтесь. Постойте!..

Да что же это! То фотография Нефертити, теперь — русалки…

— Я не хочу, слышите!.. Хватит с меня фотографий… Мое любопытство иссякло…

— Не будем. Любопытство тут ни при чем. Не любопытство иссякло.

Это она? Я боюсь посмотреть, она ли.

— А вы не отворачивайтесь, не на вскрытии.

Отворачивайся не отворачивайся, это как течение и пловец:

согласия не спрашивают и согласия не дают.

— Ну, не отводите глаз, не Горгона Медуза — всего лишь…

«Фотография…» — я не могу слышать этого слова.

— Хорошо, я сам.

В голове — кузница нибелунгов. Голос едва доносится сквозь шум и грохот: am-sterdam! am-sterdam! am-sterdam!

Кричит:

— Вы меня узнаете?

AM-STERDAM! AM-STERDAM! AM-STERDAM!

Я узнал Елену Ильинишну. Выходит, они ничего не сожгли, потому что на месте лица у нее под шляпкой… ее же собственная фотография! Круглая соломенная шляпка, воротничок «под горло» — последние, кто так одевался, умерли несколько лет назад. Ха! Разгадана тайна проколотых мочек: Раб Смерти. «И хозяин проколол ему ухо, в знак того, что он — раб навечно». Нет, не буду в вечном рабстве у мрака, ты уйдешь без меня…

Тут она заменяет свою фотографию моей.

— Теперь твой черед. Ты думал, что он никогда не наступит?

«Бежать! Пока еще не поздно!»

— Куда? Тебе не уйти от меня. (Поет.) «Ты видел валькирии огненный взор…»

— Но Зиглинда…

— Пустое.

— Шаромыжники! Я слышал, что перед отъездом дачу продали какому-то шаромыге…

— Пойдем.

Mir ist schlecht.

Вот случай, убедивший меня в том, что последние слова Чехов действительно мог произнести по-немецки. Это было зимою в Гарце. Уложив двухлетнюю Мириам спать, мы с друзьями — Татьяной и Георгием Бен-Ами — спустились пообедать. Почему-то, не допив кофе, Сусанна заторопилась назад в номер. Она нашла входную дверь открытой, а кроватку — пустой. Она точно помнит, как сказала себе вслух: «Mein Kind ist weg». Но почему по-немецки? К кому она обращалась? Не иначе, как есть в жизни такая страшная минута, когда начинаешь говорить по-немецки.

В следующую минуту Мириам отыскалась. Очевидно, она проснулась, расплакалась, и когда к ней никто не подошел, сама перелезла через сетку — сперва открыла дверь на лестницу, а после забралась в большую постель, где в рыданиях уснула. Сусанна легла рядом и проспала четверть часа.

Ей снилось море, морской прибой. Волна, откатываясь, оставляла на песке пузырьки, которые постепенно все лопались. Но уже накатывалась новая волна, и так вал за валом. Всякий раз берег покрывался клочьями соленой морской пены — из морской же пены вышли на сушу обитатели последней. Еще в начале века для гимназистов это была простая гамма.

Морская пена — простая гамма.

Март 1994 — 20 ноября 1999

Автор приносит свою глубокую благодарность Михаилу Безродному, советами которого в ходе работы над этой книгой он постоянно руководствовался.

♦Wo die schönen Trompeten blasen… — Где прекрасные трубы трубят… (нем).