Геннадий Ананьев - Грот в Ущелье Женщин

Не получилось. Мы им выходную дверь захлопнули. Впрочем, гопать еще рано. Где они – пловцы в серо-голубых костюмах с пистолетами и ножами? Вот когда под голубые ручки на заставу приведем, не грех будет и «гопнуть».

– Отродясь такого улова не лавливали, – говорил тем временем Мызников. – Ишь, позапаслись! Но теперь-то крышка им. Северин Лукьяныч дозволил нам к причалу идти. Как вода пустит, тут же – домой. Только там, на Дальних кошках, все ли ладно? Помощь какая не нужна ли? Вот думка эта тревожит.

– Должно быть все хорошо. Конохов – что тебе помор. Не опростоволосится.

Приосанился Мызников, довольный таким сравнением, бородку свою реденькую погладил размеренно, с достоинством. Согласно кивнул:

– Хорош командир. Хорош! Ничего против не скажешь. Дай бы ему бог удачи.

В руку пожелание помора пошло. Когда пограничный корабль стал подходить к Дальним кошкам, Конохов сам повел его. Легли на курс, каким шел тот сторожевик, который принял на себя торпеду. Вот и он, не забытый квадрат.

– Самый малый. Флаг приспустить! – скомандовал Конохов и снял фуражку.

Все корабли, которые проходили здесь, приспускали флаги, отдавая честь павшим героям. Таков был приказ по флоту. Но Конохов не только исполнял приказ. Если бы даже его не было, он обязательно скомандовал бы приспустить флаг. Он просто не мог поступить иначе.

По корабельной традиции зазвучал траурный марш. Радист сам поставил пленку. Без приказа. И Конохов мысленно похвалил матроса. Такое с командиром корабля не часто случается, чтобы он одобрил хоть не великое, но все же нарушение устава. Стоял, склонив голову, пока не умолкли траурные звуки. Затем встрепенулся, словно сбросил непосильный груз. Надев фуражку, скомандовал:

– Флаг поднять!

Передал штурвал рулевому и тут же скомандовал:

– Лево на борт.

– Есть, лево на борт. – И тут же доклад: – Руль лево на борту.

– Так держать!

Помедлил немного, пока поближе подошли к банкам, скомандовал акустикам:

– Открыть гидроакустическую вахту.

Конохов подводил корабль к тому месту, откуда фашистская подводная лодка выплюнула торпеду. Там подводным заливом среди остроносых рифов лежала довольно глубокая впадина. В ней и притаилась фашистская подлодка, поджидая караван транспортов. В ней же она намеревалась укрыться после торпедной атаки, но пограничники пахали впадину глубинными бомбами до тех пор, пока не расплылось по воде масляное пятно.

– Обнаружена двойная цель, – доложил вахтенный гидроакустической станции. – Звук металлический.

«Вот и хорошо, – подумал Конохов. – Кончилось одиночество субмарины. Рядом подводная база ракушками обрастать будет. Все веселей…»

– Прослушивается звуко-подводная связь, – прервал мысли Конохова доклад акустика. – Работают две станции.

– Не ко времени, – недовольно буркнул Конохов и скомандовал: – Глубинные бомбы изготовить!

– Врубит, думаешь, не ровен час, двигатели, и между камешками? Тогда поминай, как звали? – спросил командира капитан-лейтенант Царевский, который тоже вышел из своей штурманской рубки на ГКП. – Только вряд ли база самодвижущаяся. Зачем бы ее прямо на место «гидрограф» доставил?

– Глубины большие, течение. Рисковать не хотели.

– Вполне возможно. Только, я думаю, скорее всего, люди сбегут.

– Дело говоришь. Бомбы отставим, легких водолазов пустим. Сейчас подойдем поближе и пустим.

Едва успели водолазы. Базу – объемный и длинный цилиндр – обнаружили они не сразу: камуфляж ее был весьма удачен, будто и в самом деле, кроме затонувшей подводной лодки, которая бугрилась заплесневевшей сигарой, да камней, обросших водорослями, ничего не было. Но водолазы знали: здесь две металлические цели. Почти рядом. Подплыв поэтому к подводной лодке, они поскользили по спирали, с каждым витком расширяя круг.

На пятом витке наткнулись на базу. Ни одного иллюминатора. Входной люк почти незаметен. Только в одном месте небольшое углубление для ключа. В глаза оно не бросается, но водолазы все же увидели его и доложили на корабль.

Пока ощупывали, стараясь не шуметь, щит, пока думали да гадали, как открыть его, чтобы добраться до задрайки, услышали шум внутри цилиндра. Вроде бы задрайку открывают. Облапив по кругу люк, замерли водолазы. Еще слышней стал шум. Теперь уже наружную задрайку открывают, чтобы воду в камеру впустить.

Сколько их? Один? Двое? Трое? Вооружены, безусловно. Теперь главное – внезапность и быстрота.

Щит, глухо щелкнув, откинулся, образовав неширокую щель, приоткрылась задрайка, и вода со свистом ворвалась в выходную камеру. Нервы – в кулак. Робость и сомнение – куда-нибудь подальше.