Геннадий Ананьев - Грот в Ущелье Женщин

– Продолжай наблюдение. Могут появиться новые. Я – к рации.

Пополз осторожно, чтобы не взбаламутить чаек, ибо осторожность еще никогда никому не вредила. Тем более что я понимал: моя гипотеза, всего лишь – гипотеза.

С Полосухиным мы говорили недолго. Доклад о пловцах он выслушал, а когда я стал рассказывать свой план действий, он прервал меня:

– Дождись, когда вернутся. Тогда примем окончательное решение.

Не хотел излишнего риска начальник заставы и, наверное, был прав. Действительно, почему я уверился, что они не выйдут на берег? Удобное место для хранения сжатого воздуха и аппаратов-буксиров они нашли, теперь у них, как говорится, руки развязаны. Кинет сюда часть своих сил начальник заставы, а нарушители могут выйти на берег, упрятав ласты и маски вот в такой же укромной бухте, которую тоже, вполне возможно, нашли. Вот тогда действительно – ищи ветра в тундре. КСП, к сожалению, здесь нет, а гладкого гранита, который, как и море, не хранит следов, хоть отбавляй. Ведь как образовался, если верить народному юмору, Кольский? Бог благоустраивал мир, израсходовал все лучшие запасы своего щедрого мешка, искал-искал, что бы получше подобрать для Севера, но так и не нашел. Одни каменья остались. Досада взяла Бога, да еще и притомился он, как-никак – неделю целую трудился, вот и махнул рукой: а, все равно, дескать, – и сыпанул все остатки вниз. Угодил между Белым и Баренцевым морями. Так вот и лежит камень на камне, многие тысячелетия. Умеючи можно десятки километров пройти, не оставив приличного следа.

Волей-неволей перестрахуешься.

Как потом выяснилось, думая так, я был совсем близок к истине. Действительно, Полосухин не хотел, точно не распознав намерения пловцов, распылять силы. Но его заботы, как я потом узнал, не ограничивались только тем, чтобы плотней прикрыть побережье. Он готовился и к тому варианту действий, какой хотел предложить ему я. Как только МРТ вошел в реку, Полосухин поспешил на причал, и едва траулер прижался щербатым бортом к бревнам причала, перепрыгнул через фальшборт на палубу.

– Лихо, Северин Лукьяныч. Не иначе, как крепить натуго швартовы резону нет? – встречая Полосухина, спросил капитан.

– Не знаю, Никита Савельевич. Посоветоваться вот хочу.

– В каюту тогда пошли. – И сказал экипажу: – По домам пока погодите.

– Пловцы в салме, Никита Савельевич. Если не такая сложная обстановка, разве пришел бы я сейчас к вам? Сколько дней дома не были, – заговорил Полосухин, когда они вошли в каюту капитана, очень маленькую, с крохотным столиком и узким диванчиком. Лишь койка задернутая шторкой, не была игрушечной. Севши на диванчик, Полосухин продолжил: – Вот и пришел совет держать. Берег мы перекрыли, если сунутся – прихлопнем. Но мы пока ничего определенного не можем сказать о планах нарушителей.

– Ишь чего захотел… Ты возьми их, тогда план на ладонь тебе и ляжет.

– Предположение же такое: на Дальних кошках – база подводная. У Кувшина – вспомогательная. Нужно поднять все это наверх, но рассчитать так, чтобы воздух у пловцов был на исходе. Чтобы путь им один остался – берег. Я предложил Конохову: его корабль недалеко, чтобы у Кувшина поднять, а затем на Дальних кошках. А он в ответ: это, дескать, все равно, что трап снизу вверх мыть.

– Резон. Пока суд да дело, оттоль выбегут, кто есть, прихватив и этих пловцов. Поминай как звали. Сам же на лекции сказывал: полста миль – не путь нынче для пловцов. А там подберут.

– Вот-вот. Поэтому и пришел. Мне-то катер вот как нужен, – Полосухин приставил ребро ладони к горлу. – У берега челночить.

– Хорошо, Северин Лукьяныч. Пошли к рыбакам.

Коротка была речь Никиты Савельевича:

– Пограничникам нужда в помощи нашей. Неволить, однако, не стану. Кому невмоготу – ступай домой.

– Не то говоришь, кормчий, – загудели рыбаки. – Иль ты устав поморский запамятовал? Иль не сказано там: «В дружном спомоществовании быть должны»?

– Тогда так: сниматься будем, пока вода не палая.

– Одного только дам я пограничника. Сержанта Фирсанова. Больше не могу.

– Что ж, дело. Сержант ладный, – согласился капитан.

МРТ вышел в море, встретился милях в пяти от островов с кораблем Конохова, взял себе на борт двух матросов с костюмами для подводного плавания и, вернувшись в салму, бросил якорь у Маячного. А Конохов повел свой корабль к Дальним кошкам и, не дойдя до них несколько миль, лег в дрейф.

Заставский катер тоже вышел из реки и заглушил мотор у Лись-наволока в Стамуховой бухте.