Диана Акерман - Жена смотрителя зоопарка

Помимо туров, здесь также пасутся тарпаны и зубры, бродят по старательно охраняемому природному заповеднику на польско-белорусской границе, излюбленному лесу королей с 1400-х годов, царству магии и монстров, породившему многие сказки и мифы Европы. Король Казимир Четвертый был настолько заворожен этим местом, что провел тут семь лет (1485–1492), поселившись в простой хижине и управляя государственными делами из своего лесного дома.

Что же такого есть в этом ландшафте, что вселяет благоговение, зачаровывая людей разных культур и эпох, в том числе Лутца Гека, Геринга и Гитлера? Прежде всего, здесь растут пятисотлетние дубы, а еще головокружительно высокие сосны, ели и вязы, уходящие вверх на сотни футов, словно цитадели. Лес может похвастать двенадцатью тысячами видов животных, начиная с одноклеточных и заканчивая крупными млекопитающими, такими как кабан, рысь, волк и лось, ну и конечно, здесь живут стада восстановленных туров, тарпанов и зубров. Бобры, куницы, ласки, барсуки и горностаи скользят по болотам и берегам озер, орлы Померании делят небо с летучими мышами, ястребами-тетеревятниками, неясытями и черными аистами. В любой день здесь можно повстречать больше оленей, чем людей. В воздухе разливается бальзамический запах сосновой хвои, сфагнума и вереска, ягод и грибов, болотных трав и торфа. Немудрено, что поляки решили сохранить все это как природное национальное достояние, которое также удостоилось чести стать объектом Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Поскольку заповедник закрыт для охотников, лесорубов и моторизованного транспорта любого вида, это последнее убежище уникальной флоры и фауны, и по этой же причине лесники водят маленькие группки туристов по специально проложенным дорожкам, с которых запрещено сходить, так же как запрещено курить и громко разговаривать. Забирать отсюда на память нельзя ничего, ни листочка, ни камешка. Любые признаки присутствия человека, особенно шум, не приветствуются, и лесники ездят по заповеднику на телегах с резиновыми шинами, упавшие деревья пилят ручными пилами и вывозят на лошадях.

В лесах, входящих в категорию «строгий заповедник», много упавших, мертвых и гниющих деревьев, которые, как ни удивительно, создают основу и главную силу леса, потому-то активисты горячо защищают мертвые деревья. Деревья, поваленные ветром, упавшие по естественным причинам и разлагающиеся, становятся домом для сонма живых существ: 3000 видов грибов, 250 видов мхов, 350 видов лишайников, 8791 вид насекомых, млекопитающих и птиц. Путеводители и музей с диорамой рассказывают об экологии и истории леса, но немногие посетители знают, насколько это место притягивало нацистов. Когда на болота Беловежской пущи спускаются сумерки, сотни скворцов взлетают разом, закручиваясь в огромную воронку, а потом вся стая опускается, чтобы найти пристанище на ночь среди озерной растительности. Они напомнили мне о том, как любила скворцов Антонина, о Магдалене (Скворце), а также о Лутце Геке, который представлял себе «маленького лоснящегося скворца, переливающегося радужной зеленью, который выводит свою песенку, раскрыв клюв, и его маленькое тело буквально вибрирует от силы звука» [100]. Какая ирония, что евгенические и селекционные эксперименты, удавшиеся благодаря нацистской идеологии и амбициям Гека, желанию Геринга получить новую дичь, помогли в итоге сохранить десятки редких растений и животных, находившихся под угрозой уничтожения.

По вполне понятной причине негодуя на Гека из-за его связей с нацистами, некоторые польские патриоты быстро утешились тем, что эти животные, может быть, похожи на своих древних предков, однако, по сути, являются подделкой. В те времена братья Гек не знали о клонировании, а не то наверняка осуществили бы его. Некоторые зоологи, предпочитающие говорить «почти тарпан» и «почти тур», делают это по политическим соображениям. Лошади, «хотя их и нельзя назвать дикими животными, являют собой крупные, экзотические создания, история которых расцвечена драмой, одержимостью и мошенничеством», пишут в книге «Aurochs, le retour… d’une supercherie nazie» (1999) биолог Петр Дашкевич и журналист Жан Эхенбаум. Они изображают Геков проходимцами, которые состряпали для нацистов колоссальную ложь, выведя новые виды, а не воссоздав истребленный. Герман Рейхенбах, в своей рецензии в «International Zoo News», возражает, утверждая, что в книге Дашкевича и Эхенбаума не хватает фактов и в особенности «того, что французы называют polémique… а американцы – „беспардонным разносом“… но, вероятно, Геки заслужили это: после войны оба не слишком откровенничали о своих связях с нацистской диктатурой… [В]оссоздание древней германской природы (в пределах заповедника) было таким же проявлением нацистской идеологии, как и возвращение Эльзаса» (International Zoo News. 2003. September. Vol. 50/6. № 327).