Диана Акерман - Жена смотрителя зоопарка

«Каждого, кто осмеливался превозносить довоенную независимость или восхищаться людьми, сражавшимися во время восстания, чтобы эту независимость вернуть, считали опасным крамольником, еретиком. Даже у себя дома люди высказывались с оглядкой. Полицейские информаторы были повсюду. Дети учились в школах советского типа, где доносительство на друзей и родителей поощрялось, считалось правильным поступком» [97].

Из-за необходимости содержать семью преданный зоологии Ян сосредоточился на писательской деятельности, выпустив пятьдесят книг, в которых освещается жизнь животных и говорится о необходимости их беречь; кроме того, он вел на радио популярную программу той же тематики; продолжал сотрудничать с Международным обществом по сохранению зубров, которое опекало маленькое стадо этих животных в Беловежской пуще.

Как ни странно, зубры уцелели отчасти благодаря усилиям Лутца Гека, который во время войны привез обратно почти всех украденных для Германии животных, заодно с полученными в результате обратной селекции турами и тарпанами, и выпустил в Беловежской пуще, идиллическом месте, где, как ему представлялось, ближний круг Гитлера будет охотиться после войны. Когда потом союзники начали бомбить Германию, материнское стадо погибло, и вся надежда на возрождение была связана с теми особями, которых выпустили в Беловежской пуще.

В 1946 году на первой послевоенной встрече Международной ассоциации директоров зоопарков в Роттердаме восстановление племенной книги европейского зубра поручили Яну, который начал прослеживать происхождение всех зубров, переживших войну, включая и тех, что родились в результате немецких селекционных опытов. В ходе своего исследования он задокументировал довоенные, военные и послевоенные племенные линии и вернул программу возрождения и наблюдения за зубрами в Польшу.

Пока Ян писал для взрослых, Антонина сочиняла книжки для детей, занималась воспитанием детей, поддерживала связи с обширной семьей «гостей», которые разъехались по всему миру. Среди них были и те, кого Ян лично вывел из гетто (через здание трудового бюро): Казьо и Людвиня Крамштык (кузены известного художника Романа Крамштыка), доктор Хиршфельд (специалист по инфекционным болезням), доктор Роза Анжелувна и ее мать, которые недолго скрывались на вилле, а затем переехали в пансион на улице Видок, рекомендованный друзьями Жабинских. Но спустя несколько месяцев они были арестованы гестапо и убиты – единственные «гости» виллы, не пережившие войну.

Кенигсвайны уцелели во время оккупации и затем забрали из приюта своего младшего сына, однако в 1946 году Шмуэль умер от сердечного приступа, и Регина с детьми иммигрировала в Израиль, где снова вышла замуж и работала в кибуце. Она никогда не забывала время, проведенное в зоопарке. «Дом Жабинских был Ноевым ковчегом, – рассказывала Регина израильской газете двадцать лет спустя, – там пряталось столько людей и животных». Рахеля (Анеля) Ауэрбах тоже уехала в Израиль, но сначала посетила Лондон, где передала Джулиану Хаксли (бывшему до войны директором Лондонского зоопарка) отчет Яна о спасении европейского зубра. Ирена Майзель устроилась в Израиле и после войны принимала у себя Жабинских. Геня Силкес переехала в Лондон, оттуда в Нью-Йорк, где много лет проработала в библиотеке Исследовательского института идиша.

Ирена Сендлер, которую схватили и жестоко пытали гестаповцы (за то, что она тайком выводила из гетто детей), смогла бежать благодаря друзьям из подполья, остаток войны она провела на нелегальном положении. Несмотря на переломанные ноги и ступни, она была в Польше социальным работником и адвокатом инвалидов. На протяжении войны Ванда Энглерт переезжала много раз, ее муж Адам был арестован в 1943 году и заключен в тюрьму Павиак, затем в Аушвиц и в Бухенвальд. Поразительно, но он выжил в тюрьме и в концентрационных лагерях, потом разыскал жену, и они вместе уехали в Лондон.

Галина и Ирена, девочки-связные, до сих пор живут в Варшаве, поддерживают тесные отношения, они лучшие подруги уже более восьмидесяти лет. На стене в квартире Ирены, вместе с медалями за фехтование, висят фотографии, на которых она и Галина, юные девушки с завивкой, очаровательные, у которых все еще впереди, – эти студийные портреты сделал во время войны их сосед.

Сидя с Галиной во дворике ресторана в отеле «Бристоль», среди столиков, занятых туристами и бизнесменами, где за открытыми окнами были выставлены деликатесы, я наблюдала, как ее лицо переключается с одной радиостанции воспоминаний на другую, а потом она тихонько запела песню, которую слышала больше шестидесяти лет назад, ее пел симпатичный молодой солдат, когда она проходила мимо: