Игорь Юрасов - Божественная Земля

И люди каждый день с нетерпением ждали и радовались его появлению, как долгожданного друга, и каждый день отмечали, насколько выше оно поднялось по небу, пока Солнышко перестало прятаться на ночь от людей и стало ходить над этой землёй, не заходя для отдыха за линию горизонта.

И Иван Иванович и бригада буровиков вместе со всеми жителями, птицами и зверьём на Новой Земле радовались и Солнцу, и зарождению, и ликованью на Новой Земле Новой жизни. На этой угрюмой земле начался никем официально не объявляемый долгожданный ежегодный настоящий праздник солнца.

В один из дней Хиля Паков и Иван Иванович, прихватив в компанию бессменного дежурного по вахте Володю, вместе со всей бригадой отправились в далёкое урочище к каменному богу проститься.

Экспедиция отправлялась дальше на север, за разделявший Новую Землю на две части пролив Маточкин шар, туда, где высоко к небу поднимались покрытые льдами высокие горные хребты, где в долины между хребтами редко заглядывает солнце, в царство вечной зимы и холода.

Таков был план изыскательских работ. Раньше они думали, что они работают в аду, но оказалось, что это была только прихожая ада, его преддверие.

Где-то далеко за Маточкиным шаром, ближе к северу, на восточной окраине побережья Новой Земли было небольшое поселение, в котором люди появлялись только летом, когда океан очищался от льда и к причалам поселения могли подойти корабли и доставить всё необходимое: продукты, горючее, технику, предметы обихода для жизни на этом мало кому известном, только для избранных, как назвал это поселение неукротимый железный Феликс, полярном курорте.

Он прилетел на вертолёте, и, пока машина, шумя винтами, облетала экспедицию, выбирая место для посадки, они уже знали, что Феликс прилетел не зря. Что их ждут перемены. И не ошиблись.

– Надо уходить на север, – заявил он, когда машина опустилась и все они собрались в дежурке послушать, с чем хорошим прилетело начальство.

– На север? – удивились они. – Куда же ещё? Мы и так не на юге.

– Да, не на юге, – согласился Феликс. – Но придётся перебраться ещё севернее. В Белуху со дня на день придёт транспорт. Льдов в океане уже нет. Причалы там удобные. Наше дело погрузиться и отправиться в небольшое селение немного севернее. По данным аэроразведки, там можно надеяться на перспективные результаты. А что, – продолжал он, – солнца там много, как нигде. Места в основном красивые, живописные. Слегка немного одичалые и пустынные, но отдыхать вам зато никто, кроме моржей, и белых медведей, и назойливых, крикливых полярных чаек, и навязчивых попрошаек-олушей не помешает. Живи себе в удовольствие и наслаждайся полярным летом, незаходящим солнцем и дружелюбным, располагающим к размышлениям и философскому осмыслению жизни, довольно ласковым для этих мест арктическим необычайным, в сравнении с другими известными и прославленными в достославной Европе и повсеместно курортами, чистым воздухом и целебным, всё излечивающим, любую дурь, климатом, – уговаривал буровиков Феликс. – Миллионеры за такой отдых бешеные деньги готовы заплатить, а вам всё даром и ещё зарплату недурную платят. Здесь давно всё известно и ничего нового вы не найдёте. А выше – целый неисследованный континент. Не хотите ли вы побывать там, где не ступала нога ни одного человека?

Они хотели. На север случайные люди работать не устраиваются. Они свой выбор сделали давно. Феликс мог и не уговаривать, и не пугать их изысканным, специально для неженок, климатом на никому до них в целом мире не известном, диком, безлюдном полярном курорте. Для них ничего лучше и не было. О лучшем они и не мечтали.

А пока они всей бригадой шли проститься с полярным богом. Потому что там, куда они по долгу службы отправлялись, никаких богов не было. Там их ожидала неизвестность, по сравнению с которой ад с чертями и котлами с кипящей смолой многим мог бы показаться раем. Но они давно выбрали свою дорогу и свою судьбу и другого ничего не хотели.

А где-то далеко на юге, в маленьком курортном городке, прилепившемся, как ласточкино гнездо, к берегу моря, на берегу огромного морского залива, на тихой улочке, в увитую виноградной лозой беседку, в садик возле старого покосившегося дома с заколоченными досками ставнями часто приходила поиграть маленькая девочка.

Она уже повзрослела и иногда приносила с собой коробку с красками и листы бумаги и пыталась по-детски, робко и неуверенно что-то рисовать и раскрашивать на этих листах. Но у неё не очень что-либо получалось. Вздохнув, она откладывала свои рисунки.