Игорь Юрасов - Божественная Земля

В Инкермане она в окружении европейских послов устроила на белых инкерманских скалах с видом на севастопольскую бухту, заполненную военными кораблями, пришедшими по распоряжению фельдмаршала Потёмкина засвидетельствовать немощной и слабоумной старушке Европе величие и славу русского оружия и устроившими из всех корабельных пушек салют в честь Великой императрицы и Великой Российской империи торжественное пиршество.

Гульба продолжалась неделю. Неделю стреляли корабельные орудия, а небо не успевало погаснуть от разноцветья взлетающих фейерверков.

И Европа узнала о пиршественном торжестве, услышала грохот русских пушек и увидела разноцветные огни триумфальных фейерверков.

Присутствовавшие на торжественном пиршестве иностранные послы, те, кто смог потом прийти в себя от последствий небывалой пьянки, послали подробнейшие описания небывалого по размаху и великолепию, обошедшегося в немыслимые по величине по тогдашним временам деньжищи праздничного торжественного гульбища на белых инкерманских скалах под открытым южным небом, своим правителям.

Умела Екатерина Великая повеселиться от души, простенько, незатейливо, но с большим вкусом и аристократическим шиком. Да так гульнуть, с таким размахом, чтобы вся Европа об этой грандиозной пьянке и по какому она торжественному случаю прознала.

«Вот так, любезные! И не иначе! Знай наших! И хорошо, на всякий случай, запомните на будущее!» – послала такое необычное и небывалое до этого дипломатическое послание всей Европе Великая императрица. Екатерина Великая была великим дипломатом. Она во всём была Великая.

Попутно она нарекла небольшой городок недалеко от Бахчисарая именем известного не менее чем она и так же популярного в народе и оставившего значительный след в истории Причерноморья восточного воителя Евпатора.

Название получилось удачным. Оно прижилось, потому что хорошо и естественно вписывалось своей каллиграфией, славянской вязью букв в окружавшую это селение степь. Лучше этого названия, пожалуй, ничего нельзя было придумать.

Так с тех пор и остался этот маленький городок под этим звучным именем в память о Великой Императрице и не менее великом в веках воине.

Они ушли, но их барельефы украшают ныне главную площадь этого города как напоминание о славной истории возникшего очень давно, почти одновременно с Вечным городом, Римом, маленького поселения на берегу огромного морского залива.

А на набережной городка в память о фельдмаршале и генералиссимусе, тогда, во время описываемых событий, генерал-поручике, завоевавшем ханство без выстрела, с одним кавалерийским стеком, благодарными потомками поставлен скромный, непритязательный, не претендующий на величие бюст.

В жизни легендарный полководец отличался необычайной скромностью, и бюст ему поставлен скромный, такой, каким при всём своём величии был этот удивительный человек.

И бродя с Маргаритой по солнечным, овеянным славной и очень непростой историей улицам этого древнего и одновременно такого юного городка, Иван Иванович часто находил свидетельства восточных культур в архитектуре, быте и нередко в своеобразном национальном одеянии жителей этого городка. И, наслаждаясь восточной кухней в различных бесчисленных кафешках приморской части города, простотой нравов и присущей южанам деликатностью и южной обходительностью живущих в солнечной благодатной Тавриде людей, он всё чаще ловил себя на мысли, что рано или поздно закончится его отпуск и всё это закончится, как рано или поздно заканчивается всё хорошее в этой жизни.

И ему уже очень не хотелось уезжать, и хотелось как можно подольше растянуть их встречи с Марго.

Это были неописуемо прекрасные минуты. Он не мог найти этому дельного объяснения, но рядом с ней ему казалось, что он без остатка растворяется в улыбке Маргариты, в волшебном очаровании её карих глаз, переходит в какое-то другое состояние, давно забытое им, как он думал, со времён далёкой, безвозвратно затерявшейся в туманах прожитых лет юности.

Как бы ни проходил их вечер, но утром, когда солнце, поднявшись над зеленью садов и черепичными кровлями домов, заглядывало желтоглазо к ним в рамы окон, вместе с первыми лучами солнца они поднимались.

Остатки сна обычно навевали Ивану Ивановичу задумчивое, немного грустное настроение, и, тихо, еле слышно напевая что-нибудь старозаветное, но близкое ему по характеру и стилю жизни, вроде: «Эх, дороги, пыль да туман…», и улыбаясь каким-то медленно всплывавшим в сознании сбивчивым, разрозненным мыслям, он на скорую руку принимался готовить кофе, бутерброды и прочую снедь, пока Маргарита делала всё сразу: одновременно заправляла постель, убирала со стола вчерашнее застолье и, жалобно вздыхая, разглядывала в зеркале припухшее со сна лицо.