Джойс Кэри - Радость и страх. Рассказы

- Нет, вы видели что-нибудь подобное - как только могло такое случиться - и надолго ли?

У них есть подозрение, что милая, но опрометчивая Аминта - прельстилась Сэмюелом как редким образчиком для коллекции.

Сэмюелу не по себе со всей этой молодежью, в особенности с женской ее частью. Его коробит, когда они обсуждают самые интимные подробности своих любовных похождений и странности своих возлюбленных, его пугает решительность их суждений в таких вопросах, как брак, и уж подавно таких, как обязанности жены и матери. Они считают непростительным, когда молодая женщина не умеет стряпать, водить машину любой марки, стирать, убирать, чинить белье, заменить перегоревшую пробку, производить мелкий текущий ремонт по хозяйству, выбирать, хранить и подавать приличное вино и купить сносную сигару по сходной цене.

Что касается детей, тут всех устраивает цифра шесть и все едины в том мнении, что, если из ребенка не получился достойный и полноценный член общества, вина всецело ложится на мать.

Когда Сэмюел отваживается пролепетать, что ведь бывают и дурные отцы, его молча мерят взглядом, а потом говорят, что да, иные матери действительно пытаются этим оправдаться, но что на самом деле это не оправдание. Они явно полагают, что всякая женщина должна уметь справляться с любой разновидностью мужчин, в том числе и с никудышными отцами. «Справляться» у них первое слово. С Сэмюелом они держатся корректно, но не слишком принимают его всерьез. Когда ему случается как-то вечером коснуться вопроса о расширяющейся Вселенной, две гостьи - одна из них закончила колледж с отличием по математике и теперь там же преподает дружно уверяют его, что это дребедень, какой пробавляются только низкопробные газетенки. Подберите соответствующее уравнение, заявляют они, и Вселенная будет у вас плясать польку, все зависит лишь от того, какой применить метод. После чего математичка, которая ждет второго ребенка и уже на восьмом месяце, возвращается к вопросам, связанным с родами. Что лучше, взять на месяц сестру и рожать дома или лечь в родильный дом? В любом случае что-то может пойти не так, и гостьи, вникая в тонкости и обнаруживая профессиональную осведомленность, приводят несколько примеров, когда что-то и в самом деле пошло не так. Совершенно неправильно, скажем, думать, будто, чем шире бедра, тем больше вероятность, что все обойдется благополучно. Сэмюел с ужасом слушает и покрывается холодным потом. Аминта миниатюрна, талия восемнадцать дюймов в обхвате и той редкой разновидности бедра, которые кажутся стройными даже в джинсах.

После двух месяцев замужества Аминта уже в положении. Решение иметь шесть человек детей было ею принято на десятом году жизни. Ее мать тоже была феминисткой.

Ночью Сэмюел вскрикивает во сне и просыпается со стоном. Наутро он принимается клохтать над Аминтой, как встревоженная наседка. Не поднимай стул, тебе вредно, вредно делать работу по дому вручную, вредно бегом подниматься и спускаться по лестнице, вредно выходить на улицу в такую жаркую (или холодную) погоду. Аминта над ним смеется и подчиняется - пока он не уходит на службу. По удачному совпадению его газета как раз в это время печатает несколько статей об обезболивании родов, и Сэмюел тотчас бежит покупать нужные книжки. Аминте ведено делать упражнения и учиться расслаблять мышцы. И она слушается. Потому что у Аминты тоже не совсем спокойно на душе. Какой женщине не страшновато во время первой беременности?

Аминта рано лишилась родителей, и родных у нее наперечет, да и тех служба разбросала по свету, кого куда. Заехал как-то двоюродный брат, моряк, привез ей из Гонконга натурального имбиря в банке настоящего китайского фарфора. Старшая сестра, миссионерка-англиканка, привезла в подарок из Центральной Африки деревянную маску, подлинник работы негритянского мастера. На неделю напросилась в гости двоюродная бабушка из Мидлендса, от которой Аминта получила к свадьбе мельхиоровый судок для горячих булочек - подарок к ее собственной свадьбе - и которая могла вынести все на свете, кроме нынешних гостиниц.

Бабушка оказалась маленькой худенькой старушкой семидесяти шести лет с цветом лица, как у капитана дальнего плавания. Нос у нее был сизый, как тихоокеанская волна, как зловещая, темная грозовая туча. Щеки - цвета темного красного дерева, как дверцы кают. Лоб - как у старого морского волка: мертвенно-белая полоса над бровями. Однако подкупающей галантностью морских капитанов бабушка не отличалась, повадка у нее была резкая, грубоватая. А цвет лица она заработала на охоте, иного преуспев за шестьдесят лет в охотничьем искусстве, и первой из женщин - по крайней мере женщин своего круга - удостоилась титула «хозяин гончих», возглавив местное охотничье общество.