Джойс Кэри - Радость и страх. Рассказы

version="1.0" encoding="utf-8"?> prose_contemporary Джойс Кэри Радость и страх. Рассказы

Артур Джойс Лунел Кэри (Arthur Joyce Lunel Cary), 1888 — 1957, — ирландский писатель-классик, поэт, эссеист и художник. Выдающийся представитель реалистической традиции, он написал 15 романов и несколько томов эссеистики и поэзии.

В сборник его избранных произведений вошел один из его лучших романов «Радость и страх», история одной женской судьбы, изображение социально-бытовых перемен в английском обществе на фоне британской истории первой половины нашего столетия. Включены также рассказы из сборника «Весенняя песня».

чистка (егор)

Когда миссис Баскет уверяла, что ее дочь - совсем особенный ребенок, друзья и знакомые согласно кивали. Они ахали, слушая рассказы о том, как девочка, обследуя погреб, наелась угля, чтобы узнать, каков он на вкус; как она, знакомясь со спичками, подожгла занавески в детской и чуть не спалила весь дом. Они восторгались ее заливистым беспричинным смехом и воплями ярости, ее эгоизмом и жадностью; а вернувшись домой, говорили, что в общем-то Табита Баскет - самая обыкновенная девочка, к тому же и красотой не блещет. И сокрушенно добавляли, что нелегко придется в жизни некрасивой девочке, у которой мать такая болезненная и слабая, а отец такой греховодник.

Доктор Баскет, надо сказать, был повинен в двух серьезных грехах, которыми он и губил удачно начатую карьеру: он немного опередил свое время по части лечения больных и немного отстал от него по части образа жизни. Он любил веселые пирушки и анекдоты, которых не спасали в глазах ханжей цитаты из античных авторов. Для блюстителей мещанской благопристойности всякая латынь отдавала папизмом, а все непонятнее было безнравственным. К тому же Баскет, подобно другим старым вигам, сочетал радикальные политические взгляды с презрением ко всяким новшествам. Он был последним врачом в своем графстве, который в поездки к дальним пациентам отправлялся верхом, и, когда он по дороге останавливался промочить горло, его сытая чалая кобылка, привязанная у забора, утверждала старых дам в убеждении, что он пьет. А для старых дам слова «он пьет» означают, что человек пьет без меры. И когда он отказывался прописать им любимое слабительное, когда заявлял, что все слабительные - измышление дьявола и только отравляют человеческий организм, они решали про себя, что он - горький пьяница, помешавшийся от алкоголя. Им-то было доподлинно известно, что без частых доз слабительного человеческий организм приходит в столь же плачевное состояние, как дом, в котором засорилась канализация; и все объявления и рекламы подтверждали эти их научные фантазии.

Доктор Баскет все беднел и беднел и наконец, после смерти жены, и вправду запил. По счастью, его сын Гарри в двадцать шесть лет тоже получил диплом врача и унаследовал его практику. А младший Баскет, с детства отрезвленный сумасбродством отца, неукоснительно шел в ногу с веком, не отставая и не забегая вперед. Слабительные он прописывал, но самые модные, и завел одноконную каретку, которая, дожидаясь у подъезда пациента, прибавляла престижа всей улице. Старый Баскет, уже переваливший на седьмой десяток, подсмеивался над сыном, считая его тупым работягой и приспособленцем; но молодому человеку попросту не хватало воображения, и, может быть, именно благодаря этому он был не только хорошим домашним врачом, но и хорошим сыном. Он мог бы даже нажить состояние, после того как Фруд-Грин в 1888 году обрел собственную железнодорожную станцию и стал пригородом Лондона, но этому помешала его женитьба на женщине с расточительными вкусами.

Как и многие другие положительные молодые люди, не снисходящие до флирта, он пал жертвой первой же решительной девицы, пожелавшей им завладеть, и в двадцать восемь лет уже был рабом в собственном доме. И убил родного отца. Ибо молодая жена терпеть не могла старого Баскета и не замедлила довести дело до схватки, в которой, конечно же, одержала победу. Старик, и в поражении сохранив гордость, не стал жаловаться Гарри, которого семейная ссора повергла в полную растерянность, а перебрался в меблированные комнаты, где через полгода и умер.

Табите в то время было четырнадцать лет, она была маленькая, худенькая, толстогубая и курносая, с большими, слегка навыкате глазами и тяжелой каштановой косой. И по-прежнему ничего особенного в ней не было, разве что самая ее обыкновенность проявлялась как-то неуемно. Отметки она получала чуть хуже, чем другие средних способностей девочки ее лет; чуть серьезнее других влюбилась в учителя музыки и в первую ученицу; была среди своих сверстниц самой большой неряхой и придирой, и больше других презирала мальчиков, и чаще других хихикала в церкви и в воскресной школе.