Джойс Кэри - Радость и страх. Рассказы

После как-то само собой получилось, что двух других детей принимал все тот же доктор Макмердо. Их воспитывают на новый лад, учат, что нужно хорошо вести себя и вставать, когда папа входит в столовую, - как когда-то в церкви Аминта обещала слушаться мужа, так и теперь она говорит, что в доме должен быть хозяин, и блюдет его достоинство. И вот результат. Стоит ей пригрозить: «Смотрите, папе скажу», и дети становятся послушными, как ягнята, и держатся тише воды, ниже травы. Это веселые, живые, разумные дети, для них не существует нравственных трудностей, они всегда знают, как надлежит поступать, даже если поступать так не собираются.

Короче говоря, у Томпсонов очень счастливая семья - правы были Аминтины приятельницы, утверждая, что хорошая голова не помешает Аминте стать хорошей женой. Сэмюел души в ней не чает. Единственный предмет разногласий между супругами, впрочем не частых, - это избирательное право. Сэмюел, как истый сын своей матери, считает, что Аминта подходит к этому вопросу недостаточно серьезно.

Нельзя сказать, чтоб она совсем уж ни в грош не ставила избирательное право.

- Конечно, этим надо переболеть, - говорит она. - Как свинкой. Но почему выборы всегда проводят в дождливые дни, а кабины для голосования устанавливают на заднем дворе среди мусорных ящиков? И что в конечном счете дает голосование?

Да, верно, Аминта всячески поддерживает авторитет Сэмюела как главы семейства, но, если присмотреться, можно заметить, что заправляет-то всем она: распоряжается семейным бюджетом, оплачивает счета - даже в крокетном клубе, куда недавно вступил Сэмюел, - водит машину и решает, куда ехать отдыхать. Мало того, когда министерство начинает лихорадить в преддверии сдачи финансового отчета и Сэмюел, как и другие ответственные чиновники, приносит домой вороха заметок, справок и докладных записок, чтобы просиживать над ними вечера, захватывая даже воскресенья, Аминта может подсесть к нему и живо накатать отчет о теплотворной способности кирпичной пыли или о выгодах утилизации фабричного дыма - да такой отчет, что комар носа не подточит.

В лучах семейного счастья Сэмюел расцвел поздним, но пышным цветом. Он бросил марки и теперь собирает стеклянные пресс-папье. Он щеголяет в котелках и сшитых по моде жилетах. Его брюки сужаются с каждой новой парой. Он говорит, что в наше время политические партии так мало отличаются друг от друга, что старые либералы вроде него могут спокойно голосовать с завязанными глазами. Кстати, на последних выборах он и вправду чуть было не отдал свой голос консерваторам. Удержался лишь потому, что кандидат от либералов, как выяснилось в последнюю минуту, решительный сторонник строгого соблюдения воскресных праздников, а Сэмюел стал ревностным прихожанином с наклонностью к евангелизму. Короче, теперь это, можно сказать, совсем новый мужчина.

Тьютин, отец троих детей, после шестнадцати лет брака сошелся со своей секретаршей, восемнадцатилетней Филлис, и попросил развода. Жена, Клэр, женщина разумная, сразу покорилась судьбе.

- Если ты считаешь, что нам надо расстаться, - сказала она печально, но без всякой горечи, - тут уж ничего не поделаешь. Глупо удерживать тебя силой. Ты бы только возненавидел меня, и никому бы лучше не стало.

Но когда известие о предполагаемом мероприятии дошло до тещи в далеком Йоркшире, та тут же разразилась письмом, что-де это ужасно и гнусно и она-де этого не потерпит. Старая миссис Бир была вдова священника, низенькая, крепкая, с тяжелой челюстью и красным лицом - очень склочным и сердитым лицом. Правда, было в ней, конечно, и что-то жалкое. Блеклые глазки сразу выдавали, что старуха давно догадалась, что по-настоящему она никому не нужна.

Похожие лица встречаешь на боксе кой у кого из секундантов и среди публики, такие всю жизнь провели на ринге, ничего не достигли, кроме сплошных нокаутов, но не отстают от игры - заключают пари, нашептывают советы либо подставляются в спарринге под кулаки восходящей звезде.

Зять относился к ней с юмором, если только она не доводила его бог знает до какого состояния своими внезапными налетами и нелепыми указаниями. Всякий раз, например, когда рождался ребенок, она застревала в доме и влезала буквально во все - распоряжалась, не желала никого слушать и со всеми спорила, начиная с врача и кончая временной нянькой.

Ну а с этим разводом она просто превзошла себя. Уж кажется, Клэр ей все объяснила в письме, но нет, примчалась без всякого предупреждения, ворвалась к Тьютину на службу и - прямиком к столу с зонтиком наперевес: