Эдвард Резерфорд - Ирландия

– Ну, ты можешь хотя бы надеяться, – улыбнулась госпожа Дойл и, видя неуверенность на лице Сесили, добавила: – Дитя мое, в таком случае ты должна уповать на снисходительность. Будь с ним добра. Все наладится. А кроме того, – разумно заметила она, – ты ведь сама сказала, что дальше так продолжаться не может. Так что все очень просто: терять тебе нечего.

В тот же вечер, уложив детей спать в главной комнате, Сесили спустилась в мастерскую и сказала Тайди, что он может подняться к ней наверх.

В погожий день конца августа в Ратконан явился старик. Еве он представился брегоном – знатоком древних ирландских законов и советником Фицджеральда в Манстере. Он привез послание от родителей Мориса и передать его должен был только самому юноше и Шону. А поскольку оба они уши со стадом на горное пастбище, Ева отправила за ними человека, а сама тем временем, с должным уважением к старому человеку, предложила ему кувшин эля и закуски в зале, где, как он сказал, ему хотелось бы отдохнуть. В ожидании Шона и Мориса Еве оставалось только гадать, что за дело могло привести к ним брегона.

Одной из причин могла быть, безусловно, семья Фицджеральд. Когда собственный гарнизон предал Шелкового Томаса в Мейнуте, он сбежал и начал собирать ирландских вождей, верных его семье. Канонир мог захватить парочку крепостей и обладать сильной артиллерией, но людей у него было всего несколько сотен, да и здоровье начало подводить его. Англичан можно было измотать и уничтожить.

Но за Канониром стояла вся мощь Англии. Поэтому ирландские вожди были осторожны. Шелковый Томас продолжал твердить, что испанцы вот-вот придут к нему на помощь, хотя шли недели, а испанцы так и не появлялись. Шелковый Томас получил горький урок власти: друзья – это те, кто думает, что ты победишь.

– По крайней мере, здесь люди преданы Фицджеральдам, – как-то сказала Ева Шону.

Но он лишь покосился на нее.

– Кое-кто из О’Тулов, да и наши собственные родственники О’Бирны уже ведут переговоры с Канониром, – объяснил он жене. – Он предлагает хорошие деньги.

К середине лета Шелковый Томас уже просто прятался в лесах и болотах, как какой-нибудь воинственный вождь давно минувших времен.

Но он не был древним ирландским вождем – он был богатым молодым графом Килдэром. Канонир действовал не спеша, и наследник Фицджеральда начал впадать в уныние. На прошлой неделе один из его английских родственников, командир королевской армии, отыскал Томаса в жалком лагере возле Болот Аллен и пообещал жизнь и прощение, если он сдастся, и Шелковый Томас согласился. Новость добралась до Ратконана три дня назад.

Поэтому теперь, как ни трудно было Еве в это поверить, все больше становилось очевидным, что вся сила могучего рода Килдэров тает, как тает над горами звук волынки. А если их власть падет, что же будет с Десмондами на юге? Не захотят ли южные Фицджеральды, чтобы их сын Морис вернулся домой в это смутное время?

Ева надеялась, что этого не случится. После смерти сына Морис стал им настоящей опорой, он помогал Шону и дарил Еве тихую любовь.

Дома Шон и Морис появились к вечеру. Шон уважительно приветствовал брегона и, выпив немного эля, уселся в большое дубовое кресло в зале, выглядя весьма внушительно. Морис тихонько устроился на табурете и с любопытством посмотрел на старика. Ева присела на скамью. Потом Шон вежливо попросил брегона сообщить о своем деле.

– Я Киран сын Арта, потомственный брегон, пришел к вам от имени леди Фицджеральд, матери Мориса Фицджеральда, приемного сына Шона О’Бирна, – начал брегон официальным тоном, говорившим о серьезности дела. – Можешь ли ты подтвердить, – он повернулся к Морису, – что ты и есть упомянутый Морис Фицджеральд? – (Морис кивнул.) – А ты тот самый Шон О’Бирн?

– Да, это я, – ответил Шон. – И что вы должны сообщить?

– Шон О’Бирн, несколько лет этот юноша жил в твоем доме как твой приемный сын. – Брегон немного помолчал, рассматривая Шона, как показалось Еве, слегка сурово. – Но как ты и сам знаешь, он может предъявить к тебе и бóльшие требования.

Шон принял это странное заявление, слегка наклонив красивую голову.

– Как велят древние ирландские обычаи, – продолжил брегон, – сообщаю тебе, Шон О’Бирн, что его мать, леди Фицджеральд, теперь призывает тебя признать ответственность в этом деле и обеспечить надлежащие условия.

– Она назвала меня?

– Да, именно так.

Морис слушал этот разговор с крайним недоумением. Ева, побледнев, с ужасом смотрела на старика. Только Шон явно чувствовал себя вполне вольготно, сидя в своем огромном кресле и тихонько кивая в ответ на слова брегона.