В. Строгальщиков - Слой

— У вас здесь можно разговаривать? — неожиданно спросил депутат.

— В каком смысле? — не сразу понял Лузгин. — Насчет прослушивания, что ли? Понятия не имею.

— В принципе, это довольно легко проверяется. Ну да ладно, батенька мой, пусть потешатся, ежели им интересно.

— Это уже мне самому становится интересно, — сказал Лузгин. — Уж не участие ли в заговоре вы намерены мне предложить от имени чеченской мафии? Сразу скажу: не выйдет! Вот ЦРУ я бы продался с удовольствием, там народ интеллигентный.

— Вы так полагаете? — Луньков посмотрел на него с усмешкой. — Кстати, насчет заговора… Это как посмотреть. Вы же любитель игровых комбинаций, мне доподлинно известно… И не скромничайте, Владимир Васильевич, не утруждайте себя протестами! У вас же глаза игрока и соответствующая репутация в определенных кругах — весьма влиятельных, между прочим. Только дураки и завистники считают вашу передачу пустышкой. Я себя к их числу не отношу… Вы позволите задать вам пару откровенных вопросов в надежде на столь же откровенный ответ?

— Почему бы и нет? — Лузгин пожал плечами.

— Как вы ко мне относитесь?

— Никак, — механически ответил он.

— Чудесная формулировка, — серьезно сказал депутат. — Вы даже не представляете себе, насколько она точна и перспективна. Для меня перспективна, — уточнил Луньков.

— Ну, Алексей Бонифатьевич, — развел руками Лузгин. — Я старый словоблуд, но вы мне сто очков форы даете.

— Нисколько, батенька мой. Ваше чудесное слово «никак» означает, что над вами не довлеют стереотипы чужих восприятий и мнений, а собственных вы пока не имеете. Это ли не хорошо для первого знакомства?

— Спрашивайте дальше, — признал свое поражение Лузгин.

— Неёлов?

— Нормально.

— Филипенко?

— Нормально.

— Рокецкий?

— Хорошо отношусь. Просто знаю его получше, чем других. Неелова немного помню по комсомолу, а с Филипенко вообще не знаком.

— Догадались, о чем речь?

— Нетрудно догадаться: о выборах губернатора. Только при чем здесь ваш покорный слуга? Вы меня что, ангажируете?

— Самым определенным образом, — сказал Луньков.

— И в каком качестве?

— Во всех ваших качествах, Владимир Васильевич.

Депутат сидел, утонув в низком кресле, и качал носком дорогого чистого ботинка.

— Чаю хотите?

— Ну, сколько можно предлагать, батенька мой! Пора бы и налить, однако.

Слово «налить» напомнило Лузгину, что в редакционном сейфе томится бутылка «Метаксы», и он подумал было: не предложить ли депутату рюмку-другую. Разговор принимал весьма и весьма интересный оборот. В интригах такого уровня Лузгину пока участвовать не доводилось.

— И как вы себе представляете мою скромную роль в этой драке?

— Еще одно точное слово, батенька мой, хвалю, — сказал Луньков. — Действительно, грядет большая драка, и мы намерены в ней победить.

— Есть ли смысл уточнять, кто и что скрывается за местоимением «мы»?

— Всему свое время, — загадочно улыбнулся депутат.

— Впрочем, научиться читать политические пасьянсы не так уж трудно — с вашим-то опытом журналиста.

— Вы мне льстите, — сказал Лузгин. — Я, знаете ли, таю от похвал. Слаб человек — не мною сказано. С сахаром или без?

— Две ложки. И чтоб я видел! Шучу, однако. Без сахара, пожалуйста.

Прихлебывая густой чай, Лузгин откровенно рассматривал собеседника, и тот не испытывал никакой неловкости под лузгинским взглядом, не прятал и свой, держался уверенно, не тяготился возникшей в разговоре паузой.

— Вы обсуждали это с Омельчуком? — спросил Лузгин.

— Практически нет. Я попросил Анатолия Константиновича нас познакомить, только и всего.

— Так я вам и поверил.

— Можете спросить его сами.

— И он даже не поинтересовался, зачем я вам нужен?

— Очень даже интересовался.

— И что вы ему сказали?

— Я сказал, что хочу попасть в передачу «Взрослые дети».

— В качестве кого?

— Главного персонажа, естественно.

— Вы действительно этого хотите?

— Будем считать это первым пожеланием.

— А насчет главного пожелания?

— Конечно же, этого вопроса мы в разговоре не касались. Меньше всего я хотел бы создать Анатолию Константиновичу неприятности в отношениях с областным начальством.

— Но я обязан буду поставить его в известность о вашем предложении.

— Совершенно не обязательно, — сказал депутат. — Примем за основу, что мое пожелание стать героем передачи «Взрослые дети» не имеет никакого отношения к будущим губернаторским выборам. О них мы вообще не говорили. Просто депутат Луньков захотел «впасть в детство». Другие, понимаете ли, впадают прилюдно, и он, Луньков, этим другим позавидовал. Мания, понимаете ли, величия обуяла…