Анна Эрде - Дом на улице Гоголя

Нет, не напрасно болела у него душа все последние дни, ох, не напрасно: в группе туристов, с которыми Маша и Платон путешествовали по Амазонии, пропал человек, молодой австриец. Ушёл ночью в джунгли, один, и пропал. Потому и задержались с возвращением в Икитос — перуанский город, из которого можно звонить — искали пропавшего австрийца. Парня до сих пор ищут, но пока не нашли.

Он чувствовал, что дочка о чём-то умалчивает, и продолжал тревожиться.

Позже, когда Маша приехала навестить отца, он ошеломлённо слушал про церемонию айяуаска, во время которой выворачивается ум, появляются эльфы и анаконды, а время визуализируется: «Это лабиринт, папа. Время — это лабиринт. Я его видела, трогала его стенки, я блуждала по нему».

— Машенька, девочка моя! В этом лабиринте столько тупиковых ходов, столько ответвлений, что не каждый из него выберется!

— Вроде бы, такого не случается. У нас были опытные проводники, хорошо знакомые с техникой безопасности.

— Но австриец-то ваш не вернулся!

— Этот парень принимал какие-то таблетки. Вероятно, они оказались несовместимыми с айяуаска, вот его и утащило. Призывы из джунглей многие слышали, а ушёл только он, — как о чём-то почти обыденном говорила дочь.

Сергей больше не боялся выглядеть старорежимным провинциалом с зашоренным сознанием. Если бы Маша не вняла его предостережениям не любопытничать попусту, когда дело касается загадок времени, он готов был на коленях умолять об этом.

— Кому-нибудь другому можно, наверное, ради интереса взламывать замки на входе в лабиринт времени, но не вам с Платоном. Не вам! У родителей твоего мужа была сложная история, связанная со временем. Он твой муж, вы — пара, тебе тоже нельзя проявлять в этом вопросе неоправданное любопытство. Я не могу об этом, это не моя тайна, поговори с матерью Платона, тогда поймёшь, что я имел в виду.

Маша пыталась объяснить отцу, что время в ритуале айяуаска вовсе не главная категория, что речь идёт о расширении сознания, но Сергей непреклонно: « Девочка моя, ты уже взрослая, я не имею права тебе приказывать. Но я прошу тебя, я никогда ни о чём тебя не просил. Обещай, что вы с Платошей поговорите с Юлией Павловной, а до тех пор — никаких психоделических забав». Она вздохнула и пообещала.

Но этот разговор случился уже после, а сейчас Сергей стоял посреди комнаты в доме на улице Гоголя и медленно осознавал, что на общение с сыном у него осталось менее двух часов, и что готовое полыхнуть негодование Бориса вполне можно понять.

— Извини, так получилось. Отчего такая срочность с отъездом? Может быть, недельку поживёшь в Загряжске, Борис? Сходили бы с тобой на рыбалку, посидели, — говорил торопливо, пытался скрасить неловкость.

— Ты ничего не путаешь насчёт рыбалок? — ухмыльнулся сын. — Рыбалки — это не со мной. И задержаться не могу, завтра в Москве у меня важная встреча.

— Тогда к делу. Ты хотел о чём-то со мной поговорить.

— Да, времени на лирику, пожалуй, не осталось. Тут вот какое дело. Завтра последний день приёма предметов антиквариата на большой аукцион. Это очень хорошего уровня мероприятие, там будет много богатых людей, иностранцев. Такое нечасто происходит.

— У тебя есть что-то такое, что можно выставить для продажи на престижном антикварном аукционе? — удивился Сергей.

— У меня нет. У тебя есть, папа. В этом доме без дела пылится целое состояние. Если продать хотя бы небольшую часть этих побрякушек..., — Борис заговорил возбуждённо, даже краска вернулась к лицу.

— Это всё мне не принадлежит, — Сергей, сухо.

— Ты сторож в доме? — насмешливо. — Хранишь воспоминания, чтобы твоя бесплодная графиня могла изредка наезжать из парижей и тупо ностальгировать? Сторожам хотя бы платят, а ты рискуешь жизнью за эпизодический перепих со стареющей красоткой. — И, перебив отца, собирающегося возразить, продолжил: — Это раньше люди цены безделушкам не знали — старьё и старьё. Теперь многие поумнели. На этот дом наведут, грабанут, а тебя, скорее всего, убьют. Сейчас такую роскошь можно держать только за трёхметровыми заборами и с очень хорошей охраной. А что у тебя? Вот ты установил сигнализацию, но ведь она работает, только если в доме никого нет! Вижу: есть внутренние ставни, но ведь они были открыты, когда мы приехали из аэропорта. Ты плохой сторож, отец. Дом запросто можно обворовать. Так что не будет ничего удивительного, если твоя парижанка загряжская кое-чего не досчитается.

— Вообще-то я собирался организовать охрану, уже флигель под это дело приспособил, а потом как-то выпустил из виду. Спасибо, что напомнил, Борис, — Сергей рассчитывал, что сможет увести сына от темы, приведшей того в Загряжск.