В. Строгальщиков - Слой-2

...Слесаренко поспешил расплатиться с шофером такси. Семьдесят тысяч – сумма немалая, даже если с вызовом и в два конца, и всё это за полчаса езды; Виктор Александрович столько за день зарабатывал.

Мелкими не набиралось, и он протянул водителю сто тысяч из «стратегической» заначки.

– Сдать нечем, – сказал таксист, забирая купюру.

– Черт с тобой! – Слесаренко в сердцах захлопнул дверцу.

– Ну вот, – сказала Оксана, когда он подошел и взял ее под руку, – и зачем ты всё это придумал? Что вообще случилось, почему ты здесь, тебе же завтра на работу...

– Помолчи, пожалуйста, – сказал Виктор Александрович, стараясь идти в ногу. – Придем в дом, там обо всем поговорим.

– Как у вас здесь темно... И дома какие-то страшные, огромные... Вот здесь и живут господа «новые русские»?

– Новые, старые – всех понемножку. Ты опять ничего не надела на голову. Вот, возьми мою шапку, пожалуйста.

– Нет, спасибо, не надо. Ты в ней такой странный, такой смешной!..

Виктор Александрович сунул лыжную шапку в карман.

– Смеяться будем, когда простуду заработаешь.

– А в доме у тебя тепло?

– В одной комнате тепло, нам хватит.

– И печка есть?

– Есть, но разобранная, мы ее переделываем.

– Скажи, Витя, вы там с женой уже ночевали?

– Я же просил тебя, Оксана, никогда не говорить со мной на эту тему.

– А с кем мне говорить на эту тему? С твоей женой?

– Со своим мужем, – сказал Слесаренко. – О господи, Оксана, зачем всё это? Извини, я сказал глупость и грубость.

– Ты полагаешь, что я уже никогда не выйду замуж?

– Ну что ты опять, а... Сама же знаешь: если захочешь – выйдешь хоть завтра. Но я тебя тогда убью.

Слесаренко покрепче прижал оксанин локоть. Он говорил неправду. Он уже давно догадался, что Оксана принадлежит к тому совсем не редкому, увы, типу молодых ещё и красивых женщин, на которых мужчины не женятся. Вот он, Слесаренко, на ней не женится, пусть даже по совсем-совсем другой причине.

Уходя из дома, он вырубил свет, и теперь суетился на крыльце, не попадая в темноте ключом. «Надо бы сделать лампу под навесом», – подумал он в который раз. Ключ провалился, наконец, и повернулся.

– Давай, запрыгивай.

«Симптомчик, Витя: в присутствии молодой дамы употребляешь мальчишеские обороты. Не суетись, не надо суетиться!..».

Он включил общий рубильник.

– Топай в комнату, грейся. Я сейчас чайник раскочегарю. – «Глянь в зеркало, стыдоба!».

Он и в самом деле изменялся при Оксане. Хорошо ли это было или плохо – суть не в этом, суть в процессе изменения: он совершался рефлекторно – выделение слюны у павловской собачки. «Слюны ли? Мерзавец».

– Как ты съездил?

«Не знает... Вот и хорошо».

– Есть хочешь?

– Ты же знаешь, я не ем после шести вечера.

Голос Оксаны звучал ровно, слышны были ее легкие шаги, пока их не заглушил шум закипающего чайника.

Дверь из комнаты открывалась наружу, на веранду. Он взял две большие чашки и подошел к двери.

– Открой, пожалуйста, у меня руки заняты.

В комнате было тепло. Открытые спирали обогревателя немного выжгли кислород, пахло калёным. Виктор Александрович поставил чашки на столик перед диваном. Сели рядом, Оксана вздрагивала плечами, и Слесаренко обнял ее левой рукой, слегка притиснул к себе.

– Сейчас согреешься.

– У тебя неприятности? – спросила Оксана, близко и быстро глянув на него.

– И да, и нет, – ответил Слесаренко. – Не важно. Я по тебе соскучился.

– Я тоже.

– Когда летите?

– После праздников.

– Спонсора нашли?

– Нашли.

Оксанин хор пробился сквозь отборочные смотры в передачу «Утренняя звезда» на первом телеканале. Мальчишки вообще пели замечательно, был прекрасный репертуар, но в конечном счете всё решали деньги – не только на проезд до Москвы и обратно. Слесаренко был рад, что деньги нашлись, однако слово «спонсор» резануло слух: дающий деньги обретает власть, а ему не хотелось, чтобы кто-то ещё был властен над Оксаной, даже в ее работе.

– И кто расщедрился?

– Юффа.

Виктор Александрович немного успокоился. Профессор-бизнесмен Юффа был цепким и жестким предпринимателем, но «летал» слишком высоко, чтобы думать о платежах «натурой». Хотя черт его знает... Седина в бороду – бес в ребро, как водится. И все-таки лучше, что Юффа, а не друг его Чернявский с маслеными глазами или Дубов, балбес-богач-строитель с ширинкою и кошельком нараспашку.

– Ты хотел поговорить, – сказала Оксана.

– Я тебя обманул. Я хотел совсем другого.