Майкл Чабон - Лунный свет

Дед перестал говорить за день до смерти. В нашем разговоре, который оказался последним, я спросил, довелось ли ему встречаться с фон Брауном после того случая в Коко-Бич. Дед мотнул головой. Мотать головой ему было больно. Он, нетерпеливо сопя, попытался сесть. Я поднял спинку кровати чуть вертикальнее, но он сказал, что так стало хуже. Я опустил ее положе, чем было раньше. Дед сказал, что стало в два раза хуже. Я поднял спинку, взбил подушки, сунул подушку ему под колени. Он сказал, что так тяжело пяткам. От лекарства, сказал он, такое чувство, будто хочется вылезти из кожи. И оно вовсе не убирает боль, просто дает плыть по ней, не погружаясь. Мы бросили попытки устроить его поудобнее.

– Нет, я больше не видел фон Брауна, – сказал дед. – Он умер года два спустя. Забыл от чего, что-то мучительное. Слышал, он сильно страдал от болей.

Я ждал, что он добавит что-нибудь вроде: «И поделом» или «Так что, может быть, Бог все-таки есть».

Дед не сказал ничего. Он долго лежал с закрытыми глазами, плывя по морю боли чуть ближе к концу своей истории или, если великий эсхатолог Вернер Магнус Максимилиан барон фон Браун все-таки прав, к другому берегу, на котором начнется новая.

Уолтер Гейт Джилл (заведующий медицинской секцией архива штата Нью-Джерси), Джуди Фоска и Эван Алкабец (сотрудники Библиотеки Космического центра имени Джона Ф. Кеннеди на мысе Канаверал и Библиотеки ЦРУ в Лэнгли соответственно), Эстер Штехер (урожденная Мангель), Джессика Зихель, Барри Кан и Лорен Медвед-Энгель, если бы существовали, очень помогли бы в создании этой книги. Ян Фалуна и Джастин Фришманн абсолютно точно существуют; их доброта и гостеприимство неоднократно спасали книге жизнь. Колония Макдауэлла в Питерборо, штат Нью-Гемпшир, кажется невозможной в своем безмерном совершенстве, но все же чудом существует, а равно Фил Павел и персонал практически невероятного «Шато Мармон» в Голливуде.

Незадолго до смерти мамин дядя по матери, Стенли Вербоу (1922–2005), профессор средневековой немецкой филологии в Университете Техаса и бывший старший сержант, участвовавший в битве под Монтекассино в составе 897-го полка сигнальной разведслужбы, сдался на уговоры дочери и согласился надиктовать воспоминания о еврейском детстве в Филадельфии и Вашингтоне на заре двадцатого века. Этот рассказ, фрагментарный и беспорядочный, но зато яркий, умный и ироничный, каким был сам Стен Вербоу, стал затравкой, из которой (а также некоторых существенных атмосферных элементов) получилась эта книга. Дядя Стен – это он в свое время бросил зерно, из которого вырос «Союз еврейских полисменов», – был в числе самых благосклонных и самых придирчивых моих читателей. Надеюсь, он бы остался доволен этим чудовищным пасынком своих безыскусных воспоминаний; знаю, что в противном случае он не преминул бы высказать мне недовольство.

Ни «О шпионах и стратагемах» Стенли Ловелла, ни «Фон Браун. Космический мечтатель, военный инженер» Майкла Нефилда, как и «Операция „Скрепка“» Анни Джейкобсен, «Доктор Космос» Боба Уарда, «Нацистские ракетчики» Денниса Пишкевича, «Южная Филадельфия» Мюррея Дабина и «Еврейский Балтимор. Семейный альбом» Гилберта Сандерса неповинны в этом нагромождении врак. «Кёльнские концерты» Кита Джаретта, «Depths» Уинди и Карла, а еще первый альбом группы A Winged Victory for the Sullen , так и называющийся, успешно заглушали голоса, когда те начинали шептать из углов. А когда я искал путь к бегству, восхитительное вступление Алехандро Ходоровского к его «Пути Таро» выставило меня Дураком.

Благодарю Стивена Баркли, Дженнифер Барт, Джонатана Бернема, Соню Чез, Эми Грей, Мэри Эванс, Саймона Франклина, Мадалин Гарсиа, Кортни Ходелл, Адалис Мартинес, Мадди Мо, Хоуи Сандерса, Э. Бет Томас, Лидию Уивер, Мэтта Уэйнера и Эмили Вербоу за помощь, а Софи, Зика, Роуз и Эйба Шейбонов – за вдохновение, понимание и за те радостные минуты, когда они отвлекали меня от работы.

И наконец, как в начале и на каждом шагу пути: вечная благодарность Эйлет Уолдман за поддержку, ободрение, любовь, защиту и, главное, за то, что она есть, как ни трудно в это поверить.

Кусок все той же струнной проволоки, обычно спрятанный в обувном шнурке. (Здесь и далее примеч. авт.)

Про человека, которого нечаянно чуть не зашиб (по счастью, аппарат лишь немного задел его голову), мой дед знал только, что тот не стал подавать иск. «Дейли ньюс» разыскала жертву. Это оказался Иржи Носек, глава чехословацкого представительства в международном органе, к созданию которого приложил руку Элджер Хисс. «Впервые высокопоставленного коммунистического деятеля задело пролетающим телефонным аппаратом, – писал корреспондент „Дейли ньюс“ тоном преувеличенной серьезности. – Носек заявил, что, как настоящий чех, должен смеяться над всем, что его не убило».