Гурам Сванидзе - Сборник рассказов

– Слово в слово о Лёне, всё сводит к гениталиям, – кричал он мне в телефонную трубку. Потом он перезвонил Лёне, но уже в других выражения пересказал статью. Впоследствии этот фрейдист-любитель умудрился получить дивиденды от того, что услышал от пациента. Сам он статью не прочёл, поленился. В Тбилиси проходил конгресс по бессознательному. Народу набилось много. Тема ведь какая! После того, как отговорили академики и другие мастодонты науки, Лёня пробился к микрофону с репликой и рассказал о той самой статье Фрейда. Вызвал небольшой фурор. Он оплошал, что не спросил у Чепарухина об издании, опубликовавшем её, – не смог удовлетворить интерес научных мужей о месте и времени публикации.

Лёня нужен был Саше. Он сам так заявил, что, общаясь с Лёней, делится с человеком знающим, а не с малознакомым прохожим на улице. Этот тип с лёгкостью согласился на то, чтоб и я присутствовал на сеансах. Тем более что, как оказалось, он и на меня распространил своё потребительское отношение. Чепарухин заявил во время беседы, что привязал меня к себе умышленно. Я вспыхнул, но он не успел договорить. Вмешался терапевт.

– С чего начнём? – спросил Лёня.

– С травматических впечатлений детства, конечно, – ответил Саша не без укоризны. Мол, фрейдист, а такие вопросы задаёшь.

Пациент рассказал о том, как перед зеркалом в обнажённом виде красовалась их соседка. Она только что приняла ванну у Чепарухиных.

– Только тогда я ощутил прелесть наготы молодки. Я стоял и смотрел разинув рот, а она, когда заметила меня, никак не отреагировала. Мне было два годика. Могла ли она подозревать во мне столь раннюю сексуальность?

Я не уверен, что Лёня вполне владел методом. Видимо, пациент попался благодарный. Следуя ассоциативным связям, Чепарухин без того, чтобы его направлял самозваный аналитик, сам окунался всё глубже и глубже в своё сознание, вплоть до момента своего рождения. Он рассказал, как блуждал по каким-то лабиринтам, потом – прорыв к ослепительному свету. Его поджидали люди в белых халатах. Он даже помнил крик, но только потом осознал, что это был его крик.

– Рождение, видимо, шок, – философски заключил Чепарухин.

Некоторое замешательство вызвала проблема, которую оставила в его сознании грузинская старушка, жившая по соседству. Играя с ним, она дотрагивалась до его мужского достоинства. Ему тогда было около двух лет. С чего это она? Лёня пожал плечами. Я почувствовал, что он готов сказать гадость о незнакомой старушке. Я подключился и предостерёг его не вульгаризировать Фрейда.

– В некоторых культурах маскулинность сильно акцентирована. Эфебов в шутку даже заставляют показывать гостям свой «паспорт», другими словами мужское достоинство. Не знаю, как это у евреев (Лёня был евреем) и у русских, но у грузин на эти вещи смотрят просто.

Мне не приходилось встречать человека, столь невоздержанного на язык, как Чепарухин. Он не был сплетником, просто наличие секрета угнетало его.

– В этом смысле ты чем-то напоминаешь папуаса, – заметил ему Лёня, – малейшая неясность, недоговорённость ввергает его в стресс. Поэтому он всегда говорит правду. Потребность в ней доведена у него до паранойи. По вечерам папуасы собираются у костра и режут друг другу правду-матку. Выкладывают всё. Никаких тайн и личной жизни! Этакая групповая терапия. Тебя бы к ним, тебе нет места среди цивилизованных людей.

Чепарухина ещё с малых лет остерегались. Однажды, подслушав разговор взрослых, Сашуня поспешил сделать его достоянием общественности. Это обстоятельство стало причиной того, что переругались два семейства. Было много шума и крика, тем более что мужчины дрались не на шутку. Вмешалась милиция. В одном из протоколов фигурировал мальчик Саша Чепарухин.

Ещё то, что Саша носился со своей шевелюрой. Однажды я поймал себя на том, что не понимал патлатого парнишку, который плакал и упирался, когда его в парикмахерскую тащил милиционер. Так и с Чепарухиным. Тот проявлял богатую эрудицию по части шампуней и разных народных средств для волос. Свою поросль он возвёл в ранг ценностной категории, написал о ней стихи. Между прочим, художественно и вдохновенно. Он корил брутального учителя физкультуры, который покушался на его причёску. Автор прихвастнул, что пишет как Моррисон – его любимый поэт-битник. И сразу же заговорил от себя и от имени кумира, что они «расхристанные и волосатые».

Вскоре Лёня прервал беседы. Не хватило профессиональной выдержки. Он заявил: