Елена Иваницкая - Делай, что хочешь

Ну и как, по-твоему, в каком мы жанре?

Главное, не угодить в черную мистику или, наоборот, в светлый символизм диктаторской пропаганды. Но каланча на готическую башню не похожа, а у нас реет не знамя славы, а лазурно-зеленое с серебряным львом. Правда же, сестрички?

Чистейшая правда. А с другими жанрами как-нибудь справимся.

Мои красавицы теперь не говорили, что не смешно, а с готовностью улыбались. Одолевшую меня иронию – говоря честно, нервную болтливость – они принимали за мужественное желание подбодрить.

Не хаос – хаосище кипел и клокотал. Приказы метались и вопили, как вспугнутые галки. Ополченцы до двадцати одного года включительно! – мужского пола! – объединяются в отряды добровольцев порядка! – и подчиняются вплоть до отмены первой степени опасности… Кому, кому? Да кто это? Где он? Кто такой? Немедленно надеть белые повязки с надписью красными чернилами: добровольцы порядка. Красными, сказано, красными!

Добровольцы с повязками перехватили нас на площади. Долго препирались о том, сколько мне лет. Вдруг отмахнулись и умчались. Едва мы встали в допросную очередь, как по мою душу прилетел приказ. Сию минуту оправляться на усиление охраны… непонятно чего. Я заспорил. При истерическом беспорядке самые грозные распоряжения выполнять необязательно. Но моя сплоченная группа заволновалась: что ты, нельзя, приказ есть приказ. «А, все-таки долг! – позлорадствовал я. – Кто говорил, что живет без долга?» – «Перестань, не время, надо ехать» – «Поеду потом, после допроса». Потребовал вызвать Дона Довера. Мм… аа… – смутились вестники, и – полушепотом, отводя глаза: – … арестован…

Я поверил. И почувствовал, как сам собой открывается рот, не хватает воздуха, в висках звенит слово: началось. Юджина и Марта тут же притащили других добровольцев. Между парнями вспыхнула яростная, но тихая перепалка. «Кто распускает слухи в условиях военного времени? – Это правда! – Неправда! Никто не арестован! – Арестован! – Не знаешь, не лезь. – Все знают … дурак… – Сам дурак…» Марта взбежала по ступенькам и попыталась прорваться в штаб. Ее не пустили, но она успела увидеть, что Дона там нет. Где он? Что происходит? Теперь смутились штабные мальчишки: «Нн… ээ… он отказался… в знак протеста».

Я опять поверил. Очередь слушала хмуро. Быстрые растерянные голоса то ли объясняли, то ли спрашивали: «Не отказался, ему запретили… – Не запретили, а велели отказаться добровольно… – Выяснилось … – Ничего не выяснилось… – А что происходит?»

Возник некто и потребовал тишины. Тоже с белой повязкой добровольца порядка, но гораздо старше. Наверное, тот самый, в чье распоряжение поступала молодежь. То ли да, то ли нет: красные буквы складывались в слово «заместитель». Явно было, что человек он новый и незнакомый. На него смотрели с недоумением. Фуражка, мерзкие усики, покатые плечи, длинные руки, широкие шаровары в сапоги. Мне он скомандовал: отправляться тотчас! На вопрос Старого Медведя «куда именно?» отчеканил: приказано не вам. «Близкие обязаны знать», – медленно сказала Марта. Он вскинул голову и несколько секунд не находил ответа. Да, он ожидал слов «имеют право» и приготовился обрывать их. «Почему не работает пункт оповещения? – громко спросила Марта. – Почему не объявлен состав штаба? Граждане обязаны знать». – «Тишина! Работает штаб поиска! – громыхнул он и, помолчав, объявил: – Пункт оповещения откроется в полдень. Вывесят списки отрядов. А сейчас исполнять приказ. По условиям военного времени! Бегом!»

Конечно, я не сомневался, что все это устроено нарочно: не пустить адвоката на допрос сестренки. Собирался пререкаться до победного конца, но Марта схватила меня за руку и повлекла за собой. «Скорей, скорей, там на месте узнаю, куда тебя оправляют!» Мы бежали, и весь город бежал. Как будто пестрое колесо крутилось и гудело. «Одну не отпускать! – докрикивал я последние инструкции. – Ни на какие запреты не сдаваться! Не имеют права!» Навстречу нам выскочил Карло. Оказывается, Гай велел передать мне, что он уходит с отрядом лазутчиков, а чтобы я передал дедушке Юлию, а дедушка Юлий сегодня собирался зайти. «Но я сам, сам все передам, собирайтесь, не беспокойтесь!» Марта и Карло засовещались. Группа граждан… Что с Доном?.. Телеграмма…

Быстро обняла меня. «Дождись. Я мигом!» И улетела.

В горячке я переодевался в боевое, повторял себе не забыть штык-нож – и опомнился. Куда спешу, зачем? Не хочу и не поеду. Вся эта гудящая карусель – только нагнетание паники. Если я думаю, что происходит что-то опасное, надо разобраться, что именно.