Елена Иваницкая - Делай, что хочешь

– Слышишь? Вот сейчас и узнаем. На каждой улице есть семья, ответственная за сообщения. Пошли!

У дверей углового дома хозяйка колотила кочергой во что-то вроде полуразогнутой подковы исполинского коня. Мы подошли первыми. Кто? Я настолько боялся, что пропал капитан, что не сразу воспринял слова вестницы. Подтянулся народ. Не толпа, но плотная группа. Не скрыли облегчения – не из нашего города. Исчез Ларс. Тот самый плясун, атлет, герой, брат красотки Лары и лихого молодца со странным именем Зора.

События слишком резко складывались в действие. Память хотела спрятаться во вчерашний день – обычный, будничный, рабоче-размеренный, спокойный, тихо протекший, живой, счастливый. Такие дни забываются, словно их не было.

Дверь распахнулась, бросив на пол солнечный прямоугольник.

– Приказ руководителя поиска! Три минуты на сборы!

Мальчишку-порученца я узнал. Это он когда-то, в незапамятные уже времена дежурил на крыльце гражданской экспедиции. Он тоже узнал меня, быстро улыбнулся как знакомому, но официально и форсисто закричал: время пошло! Не за три, а за одну минуту я убрал в стол и запер бумаги, задвинул засов внутренней двери – не нужно, чтобы девчонка здесь прибирала, замкнул наружную дверь и мы выскочили. «Куда теперь?» – «За мной!!»

Он бежал так стремительно, что не отставать удавалось с трудом. На повороте во двор школы он легко обогнал меня, распахнул боковую дверь, и я влетел внутрь, задыхаясь. Побеленная комната, два окна, три стола, несколько человек.

– Спасибо, что поспешили. Очень нужна ваша помощь. – Мне навстречу бросился мой неприятель, индюк-знаменосец, и обнял, как верный друг. Я стряхнул его толстые лапы. – … ваша помощь, – повторил он упавшим голосом. Быстро, словно перелистывалась книжка с картинками, на его лице сменились недоумение, растерянность, испуг и появилась эта младенческая, щенячья, беззащитная улыбка. – Ну, не обижайтесь, – забормотал он. – Я был неправ. Доссоримся когда-нибудь после. – И умоляюще оглянулся на остальных.

Остальных было четверо. Наш Дон Дылда, два крепких немолодых ополченца, которых я видел и раньше, но не знал по имени, и старый Виртус. Он вдруг вскинулся и завизжал:

– Вы что, отказываетесь? Вы в штабе поиска! Вы обязаны! Вы соображаете, что происходит?

Нехорошо. Очень плохо. Извинился за недоразумение. Спросил, что от меня требуется. Индюк просиял и опять ухватил меня обеими лапами. За локоть.

– Вы мне признавались, что хорошо протоколируете. Мы начинаем сплошной опрос. Его нужно записывать. Но не стенографировать, вот в чем дело – на расшифровку времени нет. Записывать и вопросы, и ответы. Если кто-то запинался, краснел, бледнел – вписать и это. Сможете?

– Да.

– Отлично! Но смотрите еще. Кроме сплошной записи нужен и самый смысл. Выжимка. Ну, последний раз видели там-то. Чтобы получились два протокола – полный и краткий. Это возможно?

– Конечно.

– Командуйте, что вам подготовить.

– Много отточенных карандашей.

– Все уже знаете?

– То, что сообщили. Выехал позавчера вечером домой. Лара осталась погостить. Сегодня утром вернулась, а его нет. Семья подняла тревогу.

– Да, в общих чертах. Был с деньгами, вот что плохо. А вы сами когда и где последний раз его видели?

– На площади перед гостиницей. Его и Лару. Было еще светло.

– О чем вы говорили?

– Я к ним не подходил.

– Нет? Почему?

– Видел мельком. Они стояли далеко и с незнакомыми мне людьми.

Объяснение слабое и подставляющее меня под новые вопросы. Что-нибудь вроде: вы хотите сказать, что засмущались незнакомых? Вы такой застенчивый? Нет? Так почему же все-таки не подошли и не заговорили? Ах, и не собирались? А почему? Поссорились? Не скрывайте. О чем поссорились?

Сильный прием, рекомендованный теорией: добиваться от подозреваемого, почему он чего-то не делал.

Но индюк против обыкновения только вопросительно помолчал. Потом энергично встряхнулся: «Приступаем. Спрашивать буду я, но если что-то упускаю, спрашивают все».

Вбежали мальчишки-порученцы, передвинули столы, поставили на середину комнаты неудобный табурет, принесли коробку с карандашами. Я разграфил несколько листов под краткий протокол: последняя известная позиция, место, время, как одет, чем вооружен, прочее.

Знаменосец допрашивал очень вежливо, очень въедливо и очень жестоко. Все без исключения уходили виноватыми и заподозренными. Те, кто в чем-то путался и сомневался, тонули сразу. Тех, кто отвечал уверенно и толково, индюк топил. Набор приемов был краткий, но сокрушительный. Он задавал вопрос, на который свидетель заведомо не мог знать ответа, и намертво вцеплялся в «не знаю». Скорбно повторял: вы не хотите помочь? Наливался суровостью: в чем причина? Что вы скрываете?