Галина Щекина - Тонкая Граня

– А Сашка? Вон уже готова гулять в своей барской коляске!

– Баба погуляе.

И в этот самый момент загремела калитка и вошла чужая, ярко накрашенная женщина. Она быстро шагала навстречу, картинно поправляя белые волосы. Несмотря на обманчивое майское тепло, ветер поддувал резкий, а она в одном платье с горжеткой на плече, в шикарном, вызывающе нарядном клетчатом платье с огромной пышной юбкой и в шляпе-таблетке. О, эта коварная бархатная таблетка, как она смущала строгую, пламенную комсомолку Граню.

– День добрый, теть Тая. А это Гранина дочка? Вот какая птичка черноглазая. А это Граня!

Остолбенение. Граня смотрела во все глаза.

– Златка?

– Наконец-то признала!

Они обнялись, но натужно. Пошли в дом, пытаясь преодолеть неловкость. Особенно Граня, в вечных сатиновых шароварах и материной кофте. Но и в юбке плиссе с кофтой-московкой в шашечку она смущалась, правда, лишь первые минуты, потом забыла о тряпках. Загремела тарелками, плеснула в чашки вино, не успев спросить у матери рюмки. Да и были ли они? Навряд ли!

– Ну, за встречу!

– За неожиданную встречу. Ты пришла так внезапно…

– А как же? Ведь кто тебя знает. Я поняла, что ты приехала, когда теть Тая притащилась с той корзиной. А хорошо сделал?

– Отлично сделал! Не ожидала.

– Да он золотой, мой Лешек. Покоцанный, правда. Но я его люблю. Ты ведь тоже немножко… А?

– Да, он мне нравился, – прошептала, краснея, Граня. – Он меня даже раз целовал… Тогда, после ранения.

Граня сдвинула брови, закусила губу.

– И что, не жалеешь о нем?

– Жалею, есть такое дело. Но судьбу свою я уже встретила. Замужем теперь. А ты? Откуда платье? И в городах таких не увидишь. Это тетя Гута сшила?

– Брось, Гранька. Это стиль такой – «нью лук». Женщина не солдат, а символ роскоши. Да то ж обычна шотландка, только на нижних юбках колоколом стоит. Мать моя из простой тряпки сделает тебе Диора.

– Кого-кого?

– Это, милая, модельер такой. Ну, вроде портного. Сочиняет фасоны.

– Ты, Злата, еще лучше стала! И лишения тебя не сломили.

Злата выпрямилась, глаза ее сощурились, по-волчьи сверкнули.

– Это мягко сказано – лишения! Это, детка, гнилой базар для пай-девочек типа тебя.

Граня застыла, ожидая ужасного.

– В тех местах, где сидела, меня суродовали, как бог черепаху. Поняла?

Граня кивнула. Ее морозило от этой беседы. Если б можно было пропустить первую часть. А то ведь узнаешь такое, что и человека не захочешь видеть.

После третьей рюмки Златка заговорила более жестко, не стесняясь. «Быстро ее развозит, – мелькнуло у Грани, – потом не остановишь…»

– А ты уже и забздела, – проницательно усмехнулась гостья. – Да не надо. Про меня могут всякого наплести, чего и не было. Лучше сама скажу. Не воровка, никого не замочила. Просто на двойки училась – помнишь? А ты меня покрывала. Потому ФЗУ, потом на ящик отправили. А там – та же тюряга. Все загибались от туберкулеза, повезли нас куда-то под Донецк на лечение, я и правда кашляла, как старый шахтер. Выпросилась домой слетать до матери. Мне и справку выписали для билета. Поезд обратный проспала. Ну, думаю – упаду на колени, простят. А меня взяли теплую, из маминой постельки – да по законам военного времени под суд и сразу впаяли десять лет, как дезертиру. Думала – сдохну. Думала – кипиш подниму. Мамка кинулась к адвокату. Но никто не стал копаться. Приходил следак, намекал, что вытащит, лыбился по ходу, как параша…

– Тихо ты, Злата, я ничего не понимаю, говори нормально. Ну что ты раскричалась? Понимаю, что обидно. Но что теперь уж кричать? Поздно.

– Ой, прости, – вдруг пьяно согласилась Злата. – Что я, правда… Форшманули меня по-крупному. Да дело даже не в этом. Следак этот, мать его…

– Давай лучше выпьем, Злата. Ты осталась жива. Я жива. Ну?

– Давай. Мы по ходу всю твою настойку оприходовали… Ну, будем.

Выпили подруги детства бывшие, да помолчали.

– Ну, а ты? Стала летчицей? – улыбнулась вдруг Злата. – Ты такая была настырная, все хотела летать, летать.

– Какое! – отмахнулась захмелевшая Граня. – Мы с батькой ездили в то училище летное. Оно эвакуировалось в тмутаракань. И зря поехали. Бортанули нас.

– Почему? – опять закричала страшно Злата.

– Потому что в оккупации была, – пожала плечами Граня.

– Вот бля… П-прости… Из-за этого?

– Да… Так что закончила я сельхозинститут, агрофак. Влюбилась, поругалась, думала – конец. Но судьба мне дала скидку, помирились с женихом. Вышла замуж, как положено, и скоро, наверно, поеду в деревню работать. Вот лялька моя чуть подрастет… А может, и раньше. Я ведь к матери почему? Правительство дало наказ – спасать село. Вдруг шуганут, мать не увидишь. А тут батьку посадили, никто не знает, за что. Вообще так жалко мать. Он хоть и пил, но всё-таки родной. Знаешь…