Янник Гранек - Богиня маленьких побед

– Заманчиво.

– Изменить мысль еще не означает ее очистить! Курт, это привело бы вас к токсикомании!

– Я не это имел в виду, Оскар. Да, мне действительно страшно заблудиться в закоулках собственного разума. Я пользуюсь менее «химическими», если можно так выразиться, средствами. Человеческий организм в этом отношении обладает собственными ресурсами. И новую дверь восприятия я пытаюсь открыть, не искажая свои чувства, но абстрагируясь от них.

– В первую очередь следует допустить существование другой, «экстрасенсорной» реальности, выходящей за рамки той, которую воспринимают наши органы чувств!

– Оскар, мы говорили об этом сто раз. Одним из аспектов такой реальности являются математические объекты. Они формируют особую вселенную, для нас практически недоступную.

– Вам повезло, господин Гёдель, для вас этот мир открыт.

– К моему великому сожалению, я могу в него лишь время от времени заглядывать. Порой, когда я работаю, до меня доносятся голоса. Они принадлежат математическим Сущностям. Можно даже сказать… ангелам. Но как только я начинаю о них рассказывать, друзей тут же одолевают подозрительные приступы кашля.

Здесь Курт кривил душой, особенно в отношении Моргенстерна, который всегда демонстрировал безмерное снисхождение к его фантастическим концепциям. Совершенно глухой к порывам мужа, Оскар в его глазах был слепцом, который отрицал существование цветов по той простой причине, что никогда их не видел.

Теолониус сбросил пиджак и нашим взорам открылась его рубашка, под которой явственно проступали мышцы груди. Дамы заулыбались – объективная реальность, которую их собеседник так яростно отрицал, с одной стороны их развеселила, с другой взволновала: он смело решил играть за столом роль этакой паршивой эзотерической овцы и в конечном счете обрел союзника в лице логика, живого воплощения рациональных добродетелей. Меня это почти не удивило: Курт полагал, что догмы разума не дают человеку права что-либо отбрасывать. То, что сегодня кажется абсурдом, завтра вполне может стать истиной.

– Я тоже верю в ангелов. У каждого живого человека есть невидимый, благожелательный спутник.

– Гёдель имеет в виду не букли с арфами, Теолониус. Для него ангелы – это скорее философский принцип.

– Чарльз, вы выхолащиваете мои слова по той простой причине, что они вас пугают! Я чувствую, что за пределами наших чувств существует вселенная! И что наш дух обладает особым «глазом», позволяющим эту вселенную увидеть! Человек наделен чувством, позволяющим ему постичь абстракцию. Оно вполне сравнимо со слухом или обонянием. В противном случае как вы объясните математическую интуицию?

– Вы полагаете, что это реально существующий в нашем теле орган?

– А почему бы и нет? Некоторые философы из числа мистиков считали, что за это отвечает шишковидное тело.

– Индусы полагают, что третий глаз – это глаз Шивы. Инструмент ясновидения. И он же – третий глаз человека будущего, лично я в этом не сомневаюсь. А наше шишковидное тело вполне может оказаться его «дремлющим» придатком.

Халбек, теряя терпение, возразил, что эта железа представляет собой пост управления гормонами, но никак не служит радаром для херувимов. В качестве доказательства были приведены опыты по препарированию живых организмов, которые он проводил во время учебы. Я не очень понимала, как они могут служить залогом истины, но с удовольствием смаковала выпады нашего непредсказуемого дадаиста против всех этих «глупостей на тему третьего глаза». Ричард слишком любил выступать с позиций полемиста, порой даже выступая против убеждений, которые и сам мог разделять. Я всегда с восторгом смотрела, как он, одержимый духом противоречия, вынужденно выступал с консервативных позиций. Теолониус потягивал молочную сыворотку, Курт напоказ массировал живот.

– Кого хоть раз поразила математическая молния, кто хоть раз вкусил общения с ангелами, всегда будет пытаться найти дверь в это королевство. И мне, Халбек, глубоко на плевать на то, что меня будут считать сумасшедшим.

На стол в саду одновременно спустились ангел молчания и демон смущения. Нашим друзьям не нравилось, когда Курт бесстыдно произносил вслух диагноз, который ему за спиной поставило общество. Если он хранил подобные мысли при себе, они оставались лишь причудами, вполне приемлемыми с точки зрения окружающих. Когда озвучивал их в рамках логической личностной конструкции, ярлыка «безумца» еще можно было избежать. Но если сам называл себя сумасшедшим, то прикрыться вежливостью уже не мог никто.