Янник Гранек - Богиня маленьких побед

Пенни положил мне на колени свою теплую голову. Я погладила его, тщетно пытаясь придумать, как разрядить обстановку. Китти, тонкая штучка, решила прикинуться наивной простушкой, как и подобает женщине, желающей угомонить слишком разбушевавшиеся умы.

– Из этого утверждения вытекает следствие, повергающее меня в дрожь. Если я поверю в ангелов, мне неизменно придется смириться и с существованием демонов.

– Если верить древним письменам, демоны существуют в великом множестве, в то время как ангелов всего семьдесят два. Моим адским покровителем является младший демон Буер. Он поддерживает всех, кто занимается философией, логикой и изучением свойств лекарственных растений. Младший! Меня это в некотором роде задевает!

– Вы верующий, господин Гёдель?

– Да, я считаю себя монотеистом.

В тот период моей жизни я совсем не была уверена, что религиозные обычаи для меня не важнее самой веры: мне нравилось слушать мессы, совершать пышные обряды и ритуалы. Курт недовольно скривился, увидев, что я установила в глубине сада статую Девы Марии. Тем самым я в протестантской стране выставляла напоказ свои католические корни. Как бы там ни было, но небольшой декоративный предмет поклонения не причинил бы нам зла. Муж довольствовался лишь тем, что по утрам в воскресенье листал Библию, не вставая с постели. Его вера, пожалуй, отличалась большей требовательностью.

– Для современного философа весьма деликатная позиция.

– Все зависит от того, о чем мы говорим – о вере или же о религии. Девяносто процентов нынешних философов полагают, что задача современной философии сводится к тому, чтобы изгнать религию из человеческих умов.

– Курт, я читал, что вы тесно общались с интеллектуалами, входившими в венский «Кружок». Они хотели искоренить субъективность, а может, даже и интуицию. Какая ирония, не так ли? Причем все это на родине психоанализа!

– В «Кружок» входили мои друзья и коллеги, но я никогда не говорил, что был его членом. И не думаю, что таким образом можно умалить значение его деятельности. К тому же я предпочитаю, чтобы вы обращались ко мне «господин Гёдель».

Из-за чрезмерной самоуверенности Теолониус пересек желтую черту. Нелепые теории других не вызывали у мужа аллергии, но на свете существовали две вещи, неизменно загонявшие его в привычную ракушку: фамильярность и мысль о том, что кто-то может интересоваться его жизнью еще до того, как лично с ним встретится.

Оппенгеймер, сонный после сиесты, вновь сел к нам за стол.

– Я не отвергаю идею психоанализа. Но только до тех пор, пока его не пытаются применить ко мне!

– Но ведь в этом нет ничего постыдного. Наш друг Паули уже давно посещает психоаналитика. Скажу больше – в течение долгого времени он состоял в переписке с Юнгом.

Оппенгеймер тщетно похлопал себя по карманам в поисках сигарет. Я протянула ему свои. У Китти они тоже закончились.

– Знаете, Чарльз, я все спрашиваю себя, насколько ваша профессия легитимна с научной точки зрения. В конечном счете пантеон психоаналитиков недалеко ушел от мира ангелов.

Оппи как противник был куда неуступчивее Джессапа; Халбек, пребывавший явно не в лучшем настроении, не рискнул вступить с ним в схватку.

– Вы хотите поговорить о трудах Юнга?

По моему неуверенному виду Чарльз сразу понял, что я в этом деле полный профан, и тут же заделался профессором. Что, в первую очередь, позволило ему не потерять лицо. Он объяснил, что психоаналитик Густав Юнг предположил существование некоего абсолютного знания, состоящего из коллективного бессознательного, образованного архетипами, к которому имеет доступ индивидуальное бессознательное каждого отдельного взятого человека. При этом архетипы представляют собой понятия, общие для культур всех народов и стран. К примеру, такой персонаж, как людоед, встречается как в сказках Андерсена, так и в легендах индейцев или папуасов. По мнению Юнга, существует довольно обширный перечень идей и представлений, универсальный для разных народов и эпох. Этот архаичный суп каждый из нас приправляет своим собственным личным опытом. Я не видела в этом никакой разницы с религией, просто с неба изгоняли ангелов и демонов, а населяли феями и ведьмами. Но если выбирать между «экстрасенсорным» миром, столь дорогим сердцу моего мужа, и тем, в котором правит Пресвятая Богородица, то второй мне в тысячу раз милее. Засушливая пустыня математики никогда не казалась мне веселой, а этот новый мир ничем ее не лучше. Что бы ни говорили все эти милые, слишком образованные господа, их словесная акробатика остается прекрасным предлогом для того, чтобы не сражаться с действительностью.