Гийом Мюссо - Девушка из Бруклина

– Мадам Блондель, Анна показывала вам фото с тремя обгоревшими телами?

Несколько лицеисток, проходящих случайно мимо, обернулись, услышав мой голос. Директриса застыла на месте, потом повернулась ко мне.

– Я думаю, нам лучше подняться ко мне в кабинет.

Восьмой округ Парижа.

Карадек включил поворотник, опустил солнцезащитный экран и припарковал машину на платной стоянке на площади Сен-Филипп-дю-Руль.

Магазин Спонтини занимал весь первый этаж дома на углу улицы Боэти и проспекта Франклина Рузвельта. Шоколадные жалюзи закрывали половину стеклянной витрины, над ними – золотистые ламбрекены. В витрине выставлены хлеб в широком ассортименте, булочки и изысканная венская выпечка. Марк открыл дверь и вошел. Продавщицы готовились к наплыву посетителей, которые в этом деловом квартале часто заходили сюда в обеденный перерыв, расставляли на прилавках сэндвичи, салаты в вакуумной упаковке, тарталетки с овощами и мясом. У Марка при виде этих яств разыгрался аппетит. Утром ему пришлось отложить свой завтрак, когда к нему неожиданно заявился Рафаэль, так что со вчерашнего вечера он ничего не ел. Карадек заказал у девушки сэндвич с пармской ветчиной и спросил, где найти хозяина, Мануэля Спонтини. Она кивком головы указала ему на бистро, расположенное на противоположенной стороне улицы.

На открытой террасе заведения, без пиджака, в одной рубашке, сидел перед кружкой пива Спонтини и листал «Экип». Сигарилла в зубах, темные очки на носу, густые бакенбарды и лохматая шевелюра придавали ему диковатый вид. Булочник был похож на Жана Янна из фильмов Шаброля или Пьяла.

– Месье Спонтини? Мы можем с вами поговорить пару минут?

Карадек застал его врасплох, решительно сел напротив, положив локти на стол, как будто приглашая помериться силой в армрестлинг.

– Но… черт побери, кто вы такой? – рявкнул булочник, инстинктивно отпрянув.

– Капитан Карадек, следственный отдел. Веду расследование по поводу исчезновения Анны Бекер.

– Не знаю такую.

Марк невозмутимо сунул ему под нос фотографию Анны на экране своего мобильника.

– В первый раз вижу.

– Советую тебе посмотреть повнимательней.

Булочник вздохнул и нехотя наклонился поближе к экрану.

– Какая красотка… смуглая куколка! Я бы с ней позабавился.

Марк молниеносно вскочил, схватил Спонтини за волосы и с силой прижал лицом к металлическому столу. Стол качнулся, кружка с пивом грохнулась на пол и разбилась вдребезги. На жалобный вопль булочника оглянулся официант заведения.

– Я вызову полицию!

– Это я тут полиция, юноша, – заявил Карадек, свободной рукой достав из кармана удостоверение. – Лучше принеси мне перье.

Официант побежал выполнять заказ. Карадек ослабил хватку.

– Кретин, ты мне нос сломал! – стонал Спонтини.

– Заткнись! Давай рассказывай все, что знаешь об Анне. Я в курсе, что она снимала у тебя комнату.

Оторвав кусок бумажной салфетки, булочник промокнул кровь, вытекающую струйкой из левой ноздри.

– Она называлась по-другому.

– Что это значит?

– Она сказала, что ее зовут Паже. Полина Паже.

Полицейский достал фальшивое удостоверение личности Анны и кинул его на стол, как козырную карту из колоды. Спонтини взял документ в руки и долго его рассматривал.

– Ага, именно эту карточку она мне и показала, когда мы впервые увиделись.

– Когда это было?

– Не помню.

– Уж напряги память.

Официант как раз принес Марку перье. Спонтини, в который раз промокнув кровоточащий нос, погрузился в воспоминания. Он принялся размышлять вслух:

– Когда мы выбирали Саркози в президенты?

– В мае две тысячи седьмого.

– Ага… значит, после этого, летом, в Париже разразилась страшная гроза. Наш дом затопило. Часть крыши пришлось перекрывать и чинить верхние комнаты. Ремонт закончился только осенью. Нужны были деньги, и я развесил объявления в трех своих магазинах. Смуглянка Барби откликнулась первая.

– Так когда это было?

– Наверное, в октябре седьмого. Или позже, в ноябре, в начале месяца…

– Ты официально оформил аренду? Платил налог?

– Ты что, парень? За кого ты меня принимаешь? С нашими налогами можно без штанов остаться. Ты хочешь, чтобы я платил налог за комнату в двенадцать квадратных метров? Всего-то за шестьсот евро наличными в месяц. Хочешь – соглашайся, хочешь – нет. Мы так условились, и девчонка всегда платила.

– В две тысячи седьмом она была еще несовершеннолетней. Ей исполнилось к тому моменту не больше шестнадцати.