Александр Мелихов - Мои университеты. Сборник рассказов о юности

– Мы призваны, – воспитывал нас майор Султанов, – из всех студенток сделать образцовых женщин. Сначала этим займусь я, а потом вся военная кафедра. А ваши родители и будущие мужья еще нам спасибо скажут.

К слову сказать, на плацу, то есть во дворе, куда нас в хорошую погоду выгоняли на строевую подготовку (вот была радость жильцам), вешалось большое зеркало с прикрепленным к нему плакатом: «Отдание чести на месте», и каждый на месте должен был отрабатывать.

Мы с Танькой были самыми смешливыми в группе. Каждая пятница для нас была реально днем смеха. Мы заливались, и нам все сходило с рук, так как майору Султанову казалось, что только мы и ценим его «остроумие», раз хохочем. Я время от времени, падая под стол, еще просила повторить его «на бис», чтобы успеть увековечить основные тезисы.

– Вот вы, студенты, люди молодые, а без конца болеете, притом что должны быть здоровыми. А у вас – то одного нет на занятиях, то другого. Надо закаляться, ходить больше с непокрытой головой. Вот я каждый день хожу на работу по Бородинскому мосту. По-строевому иду, четко. Некоторые, может, думают, что это за дурак идет? А это – я, майор Султанов, на работу иду…

Лучше всего нам с Танькой удался зачет по противогазам. Несмотря на то что изнутри наши противогазы были залиты слезами, норму мы сдали с первого раза. А вот все остальные задачи решали с трудом, тормозя боевой настрой преподавателей сделать из нас образцовых военнослужащих.

– Ну что тут сложного, – кипятился майор Султанов, в пятый раз объясняя нам работу с войсковым прибором химической разведки. – Как работать с ВПХР? Одной рукой надо нажать, а другой – смотреть…

К зимней сессии мы с Танькой справились со всеми зачетами и собирались досрочно сдать экзамены и укатить на турбазу, пока остальные еще чахнут над билетами. Но тут нас ждал неприятный сюрприз. Из деканата староста Ленка Круглова донесла страшную весть: в следующую пятницу все мы будем донорами и должны сдать свою кровь на благо Отечества.

– В каком смысле сдать? – возмутилась наша девчачья группа.

– В обыкновенном, как рядовые доноры.

– А я не выношу вида даже капельки крови, как же я ее сдам? – выдохнула Танька.

– А ты не смотри на нее, чего на нее смотреть-то? Сдала да пошла…

– Но мы не хотим свою кровь отдавать, нам самим, может, еще понадобится… – Противно, но, в общем-то, по делу захныкали три подружки-прогульщицы с чудесными фамилиями: Сытая, Кроткая и Муковоз.

– Можете не сдавать, – пожала плечами староста. – Кто не сдаст, того военная кафедра к сессии не допустит. Мне так в деканате сказали.

Народ зароптал. Кто-то пытался собирать подписи под протестом, кто-то хотел идти жаловаться ректору. Но все прекрасно понимали: недаром у нашего ректора прозвище Черный Полковник. Оно точно неспроста. Так кому жаловаться-то?

Приближалась последняя пятница. Дальше – только сессия.

– А может, прикинемся больными? – хитро прищурилась Танька. – Кровь, кажется, только у здоровых берут…

– Больных у нас нет! – рявкнул, откуда ни возьмись, майор Романюк. – Тут вам не здесь, епть! Ну-ка, марш в донорский пункт! От сдачи крови никто еще не умирал, от нее одна только польза. Вон при царском режиме вообще кровопусканием лечили, епть, и ничего, выжили…

Но Таньку так просто не возьмешь. Она тут же унеслась в поликлинику, где работала ее тетя, немедленно выдавшая ей справку о недавно перенесенной инфекции.

А я покорно поплелась по указанному адресу. Никого в эту пятницу не было несчастней. Все – группками, друг друга поддерживают, дрожат гуртом. А я должна была лишиться 400 миллилитров единоутробной крови в полном одиночестве. Белые халаты всегда наводили на меня тоску, заставляя встрепенуться чувство опасности.

Когда коварная медсестра подставила под наполняющийся алой жидкостью шприц четвертую пробирку, я попыталась отодвинуть локоть и слабеющим голосом пролепетала:

– А мне вы хоть что-то оставите?

Дальше перед глазами все поплыло. Очнулась я на кушетке. В процедурной было пусто и бело. За окном валили огромные снежные хлопья, сцепляясь на ходу в причудливые узоры. Пошатываясь, я вышла из кабинета и… увидела Его. Он сидел на низкой банкетке, высоко держа перебинтованную в локте руку. Лицо было прекрасно, но совершенно бело, словно он сдал всю свою кровь, до последнего литра. Вот они, герои, безропотно и честно выполняющие свой долг перед военной кафедрой, то есть Родиной.

– Леля, – сказала я, протянув ему свою точно так же перебинтованную честную руку.