Жаринов Викторович - Библиотека Дон Кихота

Приведены по знаменитой книге Мигеля Сервантеса,

которую он позаимствовал у какого-то арабского историка:

— Дядюшке моему не раз случалось двое суток подряд читать скверные эти романы. Потом, бывало, бросит книгу, схватит меч и давай тыкать в стены, пока совсем из сил не выбьется. «Я, скажет, убил четырёх великанов, а каждый из них ростом с башню». Пот с него градом, а он говорит, что это кровь течёт, — его, видите ли, ранили в бою. Ну, а потом выпьет целый ковш холодной воды, отдохнёт, успокоится: это, дескать, драгоценный напиток, который ему принёс мудрый не то Алкиф, не то Пиф-паф, великий чародей и верный друг нашего дядюшки.

Итак, сеньор Кихано закрыл последний прочитанный им сотый том и благополучно перешёл в мир монстров и чудовищ, готовясь принять неравный бой как неизбежность. Клинок блеснул в лучах рассвета и со свистом разрезал воздух. Монстры, казалось, только этого и ждали. Они толпой рванулись к дому, а великаны, как баскетболисты, полезли прямо в окно. Голова того, у кого во рту застрял крокодилий хвост, сразу упала на пол. Меч не подвёл…

Neoplan плавно завершил свой полёт и остановился у придорожного ресторана. Согласно договору, заключённому с турфирмой, путешественников следовало накормить, напоить, чтобы затем продолжить экскурсию по городам Андалусии. Следующая остановка должна была быть сделана в Гранаде с обязательным посещением знаменитой Альгамбры.

Во время трапезы здоровяк, которому так не нравилась Испания, подошёл к экскурсоводу и попросил чего-нибудь, чтобы унять головную боль.

— Словно по шее кто треснул, — жалостливо пояснял любитель крокодиловых ферм.

«Вычистив доспехи, сделав из шишака настоящий шлем, выбрав имя для своей лошадёнки и окрестив самого себя Дон Кихотом, сеньор Алонсо Кихано пришёл к заключению, что ему остаётся лишь найти даму, ибо странствующий рыцарь без дамы — это всё равно, что дерево без плодов и листьев или же тело без души».

Туристический автобус.

За окном продолжали проплывать лунные пейзажи, по-прежнему пустынные и завораживающие. Впереди показалась Гранада.

И вдруг левая щека вспыхнула и зарделась…

Вполне вероятно, что пошлятина зародилась в тот момент, когда на одной из лекций речь зашла о «Дон Кихоте» и о Дульсинее дель Табоссо. Как знать? Но факт остаётся фактом — одна из девиц, неумело срисовавшая свой образ с обложки глянцевого журнала с девизом: «Модно быть умной», заслушалась и зажглась, и зажглась не на шутку. Поэтому так и горела сейчас профессорская щека. Девичья любовь — вещь опасная. Она, что конь с яйцами, всё топчет на своём пути.

Профессор-лопух в переходе с одного этажа на другой, словно кошка Мурка на помойке селёдочной головой, увлёкся беседой с первокурсницей и не заметил опасности. Сумасшедшая уже успела занять исходную позицию нескольким ступенями выше.

Щека горела до сих пор, хотя прошло уже месяца полтора-два.

За окном автобуса солнце клонилось к закату. И красным стало всё вокруг: морды довольных собой туристов, сам салон и левая сторона профессорского лица.

В ушах звенело, перед глазами пошли круги. Щека горела… Бодро, как азбука Морзе, застучали высокие каблучки довольной собой чертовки.

«Словно бес на копытцах», — вспомнил профессор свои впечатления, вглядываясь сейчас в испанский пейзаж за окном.

«Гуманитарные девицы как биологический подвид обладают весьма деликатной нервной системой и система эта готова в любой момент дать сбой», — было написано в одном из модных журналов.

Так и произошло. Всесильные СМИ сформировали психику. Девица, оскорблённая равнодушием пятидесятилетнего паладина, который смотрел на неё не иначе, как на мошку-подёнку и который при этом так живо рассказывал о Дон Кихоте, подкараулила свою жертву на лесенке, когда та, ослабив бдительность, разговорилась с какой-то первокурсницей о том, как бы этой самой первокурснице пересдать ему, профессору, предмет и получить хотя бы четыре. И вдруг — бац!!!

Вот он конфликт поколений. Чаще телик зырить надо, профессор. Там все так себя ведут. Чуть что — раз по морде. Передача не то «Дом», не то «Сортир» называется.